Баскетболист Хосе Бирюков родился в Москве в 1963 году. Играл в клубе «Динамо» (Москва), выступал за сборную Советского Союза, стал «мастером СССР международного класса». Российский баскетбол пророчил ему большое будущее, но высот своей спортивной карьеры Бирюков достиг в другой стране. В 20 лет он заключил контракт с мадридским клубом «Реал», в котором блестяще отыграл 11 лет. Во многом благодаря Бирюкову эти годы стали лучшими в истории мадридского клуба, где спортсмена русско-испанского происхождения до сих пор называют одной из «легенд баскетбола». Бирюков оставил спорт в 1995 году из-за серьезной травмы в колене, сейчас продолжает жить в Мадриде, где открыл свое продюсерское агентство. Но до сих пор он вспоминает о своем приезде в Испанию с волнением человека, который должен был радикально изменить свою жизнь: сделать выбор и не ошибиться…

— Хосе, как ты приехал в Испанию?

— Это был 1983-й год, то есть прошло 24 года с того момента, как я здесь поселился. А приехал, потому что заключил контракт с клубом «Реал» (Мадрид). Но во многом это произошло из-за мамы, она у меня испанка, из Страны басков.

— Каким образом на твой приезд повлияла мама? Испанские тренера узнали о твоем происхождении?

— Да, именно так и было. Меня заметили, когда я играл еще за юношескую сборную. Это было в 1981-м году в Болгарии на Чемпионате Европы. На меня обратили внимание испанские журналисты: фамилия Бирюков, а имя Хосе. Вот и стали присматриваться, расспрашивать. После этого я несколько раз играл в Испании вместе со сборной России, то есть тогда еще Советского Союза, и с клубом «Динамо» (Москва). И, надо сказать, хорошо сыграл: мадридский «Реал» предложил мне контракт. Вот так мы и переехали всей семьей. В то время ведь как было: либо приезжают все, либо никто. Многое мне пришлось оставить в России. Ушел из комсомола, точнее, меня выгнали: тогда, видимо, иначе нельзя было. После собрания, конечно, все дружелюбно подходили ко мне, давай, мол, удачи тебе в Испании, а на собрании просто выгнали. Кроме того, я был мастером СССР международного класса – разряд тоже отобрали…

— Когда ты приехал сюда, были проблемы с документами?

— Я не мог играть целый год! В принципе сразу должен был получить паспорт как сын испанки, в то время паспорта давали без проволочек, но возникли проблемы между клубами Мадрида и Барселоны, они строили козни друг другу, короче говоря, год мне пришлось ждать. Можно было играть только товарищеские встречи, так что все это время я практически только тренировался. Было тяжело, когда не играешь, многое теряешь, сколько бы ты ни тренировался.

— Вероятно, помимо этого были и другие трудности?

— Думаю, первый год всегда самый сложный. Тем более русские – не эмиграционный народ. Мы привыкли к своей стране, и какой бы она не была, до последнего за нее держимся. Я – наполовину русский, и первый год было очень сложно. Потом ведь я приехал в Испанию, не зная языка, ты представь!

— Значит, мама в этом тебе не помогла?

— Ты знаешь, я с самого детства был погружен в баскетбол и, честно говоря, не было времени учить. И мама никогда этим не занималась, не хотела. Да и просто не было сил у бедной, работала с утра до вечера, приходила уставшая, какое там обучение… Но здесь я выучил язык довольно быстро, потому что попал в среду, где говорили только на испанском, общался с игроками только на их языке. У меня был еще английский, но довольно слабенький. Так что пришлось схватывать на лету.

— До того как приехал, что ты знал об Испании?

— Практически ничего. О стране знал только то, что видел, когда приезжал сюда пару раз на соревнования, знал еще испанскую кухню. Кстати, моя мама до сих пор готовит еду смешанную, русско-испанскую. Например, едим борщ с тортильей – испанским омлетом из яиц и картошки. Кстати, с тортильей была такая история. Когда еще я жил в Москве, на соревнования мы ездили в поездах. Представь себе: четверо друзей по команде в одном купе. Выезжали обычно в ночь и, естественно, заранее договаривались, кто что с собой захватит. Мне всегда говорили одно: тащи тортилью, остальное мы берем на себя! И мать готовила мне две огромных кастрюли с омлетом. В конце концов, все заканчивалось тем, что в купе сбегалась вся команда.

— Скучал по Москве первое время?

— Уф! Я был влюблен в тот момент, оставил в России свою девушку, так что можешь представить, сколько страданий… Тем более здесь все-таки была совсем другая жизнь. Во-первых, я остался без моих друзей. Да, были родители, но, честно говоря, это не спасало. Тем более в Москве я жил отдельно. А здесь снова пришлось жить под одной крышей с отцом, матерью, с братом, у которого была жена и ребенок трех-четырех лет. Вдобавок с нами жил друг брата, который тоже был женат и у которого тоже был маленький ребенок. Короче говоря, в одной квартире жили девять человек. Мне, привыкшему к полной свободе, отвели крохотную комнатушку, а иногда приходилось спать в салоне на раскладушке, потому что все остальные места были уже заняты. Другой момент: мы ведь приехали из Москвы в Мадрид…

— Так сильно Мадрид отличался от Москвы 80-х?

— Испания в то время была страной страшно религиозной. И я, привыкший к разгульной жизни в Москве, где в плане секса была полная свобода, вдруг попадаю сюда! Это шутка, конечно. Хотя влияние католицизма здесь было очень сильным, и первое время меня это шокировало. С другой стороны, в 80-х годах начинала зарождаться знаменитая «ла мовида мадриленья» («движение Мадрида»), когда после долгих лет диктатуры вдруг все стало доступным: откровенные песни, группы панков и рокеров, Педро Альмодовар и гомосексуалы… Так что на самом деле жизнь здесь была веселая.

— Как складывались твои отношения с испанцами? Тебе близок испанский характер?

— Мне кажется, испанский характер и русский очень близки. Испанцам, например, тоже свойственно типично русское разгильдяйство. В России полагаются на «авось», а здесь все время слышишь «маньяна, маньяна», то есть завтра, завтра. У русских и испанцев есть много общего. Если приезжаешь в такую страну как Франция, Англия или Германия и плохо владеешь языком, на тебя смотрят как на несчастного и говорят: «Ничего не понимаю!». Французы, англичане в этом смысле очень щепетильны. Здесь, когда видят, что ты стараешься, прикладываешь усилия, чтобы говорить на испанском языке, тебе помогают. Люди здесь гораздо приятнее, и поэтому адаптироваться к этой стране легче, чем к любой другой, на мой взгляд. Я, например, выучил язык в общении, но я до сих пор иногда путаюсь в грамматике, ошибаюсь то с глаголами, то с артиклями: когда они ставятся, когда не ставятся... Моя жена, она русская, учит сейчас испанский язык на курсах, и я вместе с ней выполняю домашние задания, потому что в моем испанском есть много пробелов. Возможно, в другой стране тебе бы этого не простили, а здесь тебя всегда поддержат и помогут. И потом в Мадриде очень мало чисто коренных жителей, здесь все откуда-нибудь приехали: из Саламанки, из Андалузии, из Страны басков, из Латинской Америки... В этом смысле Мадрид – город очень открытый и простой.

— Когда ты ехал сюда, о чем ты думал? Думал, что уезжал из России навсегда или на какое-то время?

— Когда мы уезжали, думали, что это навсегда. Было очень тяжело: не знаешь, когда вернешься. Хотя я, честно говоря, как приехал сюда, сразу выяснил, когда можно будет поехать обратно в Россию, потому что страшно скучал по русской девушке. И через восемь месяцев вернулся в Москву на каникулы. Но помню, когда взлетал самолет, мы с матерью разрыдались, думали, что навсегда оставили наш московский дом. Было еще вот почему страшно: едешь в другую страну и не знаешь, что тебя там ждет. А вдруг ты там сломаешься? Представь себе: серьезная травма, «полетело» колено – все, как спортсмен ты закончился! У меня был контракт на пять лет, но после такой травмы что ты будешь делать? Знаешь, о чем я подумал сейчас: мы поступили, как говорится, совершенно безбашенно. Видимо, это в крови: моя мать – отчаянный человек.

— Вероятно, твоя мама хотела уехать в Испанию больше, чем ты? Расскажи, как она оказалась в России?

— Да я вообще сначала не хотел сюда ехать! Понимаешь, у меня все было прекрасно в России: я был одним из ведущих игроков «Динамо» (Москва), молодой парень, высокий, красивый – девушек хоть отбавляй! Деньги водились, а что еще надо? Были большие спортивные перспективы. И все-таки когда предложили контракт с мадридским «Реалом», что-то внутри меня говорило, что нужно ехать. И честно говоря, никогда не жалею об этом.

Мать, конечно, рвалась сюда больше всех. Она приехала в Россию во время гражданской войны, в 1937-м или 1938-м году, не помню точно. Моя бабка тоже была отчаянная: взяла и отправила всех троих детей в Россию. Хоть бы одного оставила! Нет, отправила всех. Потом, правда, она родила четвертого: не могла совсем без детей. Я не перестаю удивляться: почему так далеко, в Россию, а не во Францию, например? Мать до сих пор не может смотреть ни фотографии, ни документальные фильмы о гражданской войне. Сейчас очень многие из тех детей, что эмигрировали в Россию, вернулись обратно на родину. В Стране басков, откуда родом моя мать, каждый год «дети войны» собираются на вечер встреч.

Когда мы приехали в Мадрид, моей матери было 56 или 57 лет, отец на два года ее младше. Отец у меня был хорошим механиком, ему сразу нашли здесь работу. Вообще у нас был договор с клубом: помимо контракта, который со мной заключили, квартиры и денег, они обязались трудоустроить отца и Юру, моего брата. Честно говоря, «Реал» обращался с нами великолепно на протяжении всей нашей жизни здесь. До сих пор когда надо достать билеты на футбол, на баскетбол – без проблем. Они сделали все возможное, чтобы нам здесь было хорошо, и я за это им очень благодарен.

— В ту эпоху здесь, в Мадриде, русских, как я понимаю, было не много. Вы поддерживали между собой отношения?

— Русских здесь можно было по пальцам пересчитать, наша семья эмигрировала одной из первых. Странно, но раньше русские жили в Мадриде совершенно обособленно, не стремились ни поддерживать, ни устанавливать контакты. Может быть, потому что мы приехали из Советского Союза, и был в нас какой-то страх… Но сейчас в доме моей матери всегда обязательно кто-то гостит: друзья из России, знакомые, которые находятся в Мадриде проездом или приезжают на каникулы – все останавливаются у матери.

— Ты сам бываешь в Москве?

— Каждый год летом езжу с моими двумя дочерьми в Москву. Очень хочу, чтобы учили русский язык и говорили на нем.