— В американский университет вас впервые позвали в 1990-м?

— Да, я хотел туда, но не мог бросить Кондрашина. А он наотрез отказался меня отпускать даже после того, как всю нашу команду свозили в Штаты (нас обследовали в крутом университете, где была сделана первая в мире пересадка сердца). Вместо меня предложили Костю Пепеляева. Американцы сказали: «Окей, тогда езжайте домой». Пепеляев остался, а мы улетели на неделю раньше.

— Как все-таки покинули «Спартак»?

— Я жил в коммуналке, потом у жены, уже был полуторагодовалый ребенок. Мне три года обещали квартиру, но летом 1992-го Кондрашин сказал: «Власть меняется, меня никто не слушает — не могу помочь с жильем. Потерпи — на следующий год точно дадут, ты же игрок сборной». — «Я уже не верю». — «В ЦСКА собрался?» — «Нет». — «Ну слава богу».

Думал, Кондрашин никогда меня не простит, но в 1994-м он специально приехал в Москву, чтобы увидеться со мной. Потом и его сын, и жена говорили мне, что он видел во мне второго Белова. Только не хотел повторять ошибок, которые допустил с Сашей — он разрешал ему колоть стимулирующие препараты (возможно, от этого и проблемы с сердцем).

— Что удивило в университете Вирджинии?

— Оказалось, что мой английский лишь ненамного выше нулевого уровня, и я еще полгода его осваивал, так что сначала брал предметы, где знание языка особенно не требовалось — например, математику. К тому же нельзя было пропускать занятия и опаздывать на них больше чем на пять минут — иначе запретили бы играть в баскетбол. Из двенадцати игроков нашей команды восемь играли потом в Европе. Шеррон Миллс был даже задрафтован «Миннесотой» — к сожалению, несколько лет назад он умер от бокового амиотрофического склероза.

— В Америку ехали надолго?

— В России сложилась такая ситуация, что было трудно заглядывать в будущее. Сегодня платят, завтра — нет, и что делать? Например, Карасев всерьез собирался заканчивать с баскетболом и сидеть с ребенком, потому что его жене-волейболистке предложили контракт в Швеции на тридцать тысяч долларов (в итоге он правильно поступил: поехал — пусть и на небольшие деньги — в ЦСКА, но не бросил баскетбол). Я думал: если в России все будет так же плохо, наверное, останусь в Америке. Хотя сильно скучал по родине.

— Где жили в Америке?

— Снимал студию в двухэтажном бараке на территории университета. Платил за нее четыреста долларов, еще сотню — за газ, электричество, отопление. Наши стипендии, моя и жены, — восемьсот долларов. На все радости жизни оставалось триста, так что после учебного года я стал работать — по восемь-десять часов день.

— Где?

— В полиции. Охранял госпиталь в черной форме с серебряными кокардами — как в «Полицейской академии». Обходил помещение, сидел на вахте. Самое сложное — выучить полицейские коды. Допустим, «все окей» — это 10-4. «Вооруженное нападение» — 10-28. Рация была такая огромная, что заменяла мне дубинку.

— Применяли?

— Нет. Мы дружили с бандитами, потому что гуляли в парке, где они всегда собирались. Нас не трогали.

— Сколько проработали полицейским?

— Все лето. Потом пожаловался, что устаю: ночью не спишь, а днем нужно тренироваться. Меня перевели в маляры — это уже не ночная работа, но была другая проблема: очень жарко — в Ричмонде доходило до 40-45 градусов.

— Как выступили в студенческом чемпионате?

— Заняли третье место в регулярке, но в финале проиграли «Луисвиллу» и не попали в Мартовское безумие. Зато сделали рекордный камбэк в истории NCAA: за десять минут до конца проигрывали в гостях Южной Флориде двадцать девять очков, но выиграли в овертайме.