Зарплата в «Спартаке» — талоны из сосисочной
— Вы сейчас занимаете должность президента Федерации баскетбола Ом­ской области. Что сложнее: играть или работать чиновником?
— Играть, конечно, легче. Ты выходишь на площадку и делаешь свое дело. А с этой работой я пока мало знаком, учусь на ходу.
— Вы с детства мечтали связать жизнь с баскетболом?
— Да я и не мечтал. В 14 лет меня, высокого и крепкого пацана, заметили и привели в детскую спортивную школу. Я жил тогда в селе Ясная Поляна Омской области. К нам приехал тренер из Омска, поговорил с моими родителями, и я уехал в город. Я тогда вообще не понял, куда и зачем еду.
— Как произошел ваш переход в ленинградский «Спартак»?
— Это был 1971 год. Тогда вышел приказ председателя комитета спорта СССР Сергея Павлова о подготовке спортсменов к Олимпиаде 1972 года. Было решено командировать меня в ленинградский «Спартак», главным тренером которого был Владимир Кондрашин, возглавлявший также сборную страны. Переход состоялся на условиях, что я буду играть там 20 минут чистого времени. Уже после Олимпиады я перешел в «Спартак» окончательно. Правда, ненадолго.
— Сколько вам тогда платили?
— Ничего нам не платили. Зарплата была в виде талонов в сосисочную на площади Восстания. В сосисочной работала тетя Маша, которая делала нам «олимпийскую» солянку: добавляла туда порцию сосисок и сметаны, чтобы сытнее было.
— Но вы же не за еду играли?
— Вам сейчас этого не понять. Конечно, нам хотелось еще и достойно одеваться, и много еще чего хотелось, но зарплаты наши были смешными. Я был устроен на полставки в детскую спортивную школу. Получал за это 60 рублей плюс талоны на питание еще рублей на 80. 140 рублей в месяц — вот моя зарплата. Жили в общежитии по четыре человека в комнате. Зато выступали хорошо. «Спартак» регулярно становился вторым. В 1975 году, правда уже без меня, выиграл чемпионат.
Все было хорошо. Кроме захвата в плен
— Как проходила Олимпиада?
— Все было хорошо. Единственное, что во время Игр палестинцы захватили в плен израильтян. После этого инцидента были спущены флаги. На два дня прекратились все соревнования, был объявлен траур. А в остальном турнир складывался для нас удачно. Мы выигрывали буквально все матчи. В финале, кстати, мы тоже должны были побеждать совсем не так драматично, как это в итоге произошло. Но Саше Белову (автор победного мяча в финальном матче. — «Спорт») во время той игры один из своих же случайно нанес травму. Чтобы прийти в себя, ему потребовалась помощь докторов. На тот момент мы вели очков шесть.
— Вы были в заявке на матч, но вам так и не удалось появиться в тот вечер на паркете. Жалеете?
— Нет. Я сидел на скамейке запасных и был готов выйти в любой момент, но все ребята выкладывались на сто процентов, действовали отлично.
— При счете 50:49 американцы начали праздновать победу, думая, что матч уже завершен, хотя оставалось еще три секунды игрового времени. Ошибку сразу заметили или судей пришлось убеждать?
— Пришлось. Президент ФИБА подошел к судейскому столику и показывал на пальцах, что осталось три секунды. Сверились по хронометру и отмотали немного назад.
В тюрьме сидел. Но я не виноват
— В итоге сборной СССР хватило этих трех секунд для победы. После Игр вы отправились в турне по США. Откуда взялась эта идея?
— Американцы хотели увидеть команду, которая обыграла их сборную. Мы играли с объединенной сборной университетов США, провели восемь матчей в восьми городах. Ажиотаж был сумасшедший. Четыре игры выиграли, четыре проиграли.
— Что больше всего удивило в Америке?
— Удивляло все. Мы с открытыми ртами смотрели на машины, людей, магазины. Но за нами все время пристально следили. Чтобы куда-то сходить, надо было писать записки руководителю делегации, в которой мы указывали, куда и зачем направляемся. Еще с нами всегда был сотрудник КГБ. Мы все его видели, но он ни с кем из нас не общался.
— По возвращении в СССР вас практически сразу арестовали за перепродажу вещей, привезенных из США.
— Да, две пары джинсов испортили мне всю жизнь. Мы все время после заграничных поездок что-нибудь привозили. Просто в этот раз поймали человека, который помогал мне продавать эти вещи, а он сдал меня. А может быть, какие-то люди не простили мне переход из Свердловска в Ленинград? Еще помню, в «Известиях» была статья по поводу моего ареста под заголовком «Низвержение с олимпа». Спустя много лет журналист, написавший ее, извинялся передо мной.
— Сами себя виновным не считаете?
— Нет, конечно. Я помогал людям, привозил им нормальные джинсы, нормальную обувь. Какая вина? О чем вы говорите? Я же не вагонами эти вещи оттуда возил. Хотя некоторые меня до сих пор называют контрабандистом.
— Долго длился суд?
— Нет, все решили за один день. Назвали меня виновным и отправили на три года отбывать наказание на стройках народного хозяйства. Отправили в поселок Нурма под Ленинградом строить свинооткормочный комбинат. За хорошее отношение к работе и примерное поведение срок сократили до полутора лет.
— Во время заключения в баскетбол доводилось играть?
— Один раз. Получилось договориться с комендантом, чтобы он меня отпустил сыграть за сборную Союза против американцев на Межконтинентальном кубке в «Юбилейном». Это был где-то 1975 год. Я приехал, зашел внутрь стадиона, меня увидели болельщики и начали скандировать: «Свободу Корвалану и Дворному Ивану!» Ко мне подскочил то ли кагэбэшник, то ли мент и сказал: «Ваня, видишь, что на трибунах творится. Ты бы куда-нибудь спрятался…» Чтобы не подвести его, я спрятался где-то под трибунами, но мне было очень приятно. До сих пор вспоминаю Ленинград и ленинградских болельщиков с добротой. Эти люди достойны самого лучшего в жизни.
Играл за «Динамо» под дулом автомата
— После тюрьмы долго пришлось искать работу?
— Мне позвонили из владивостокского «Спартака», предложили хорошую зарплату, и я туда уехал. Потом пришлось пойти в армию. Попал в погранвойска, а это динамовская вотчина. Вскоре меня приказом командующего погранвойсками Союза генерала Матросова командировали для дальнейшего прохождения службы в Москву, в Высшее военное училище погранвойск СССР. В столицу меня везли под конвоем с автоматами. Так я оказался в «Динамо». Там я играл, пока у меня не кончилась срочная служба. А потом уехал в Свердловск к сестре.
— Если верить вашей биографии в Интернете, после этого вы работали пчеловодом, слесарем, пожарным… Быстро освоили новые для себя специальности?
— К тому времени у меня уже была семья, двое детей. Чтобы их прокормить, приходилось быстро осваиваться. К тому же я крестьянин, не белоручка. Когда стало совсем невмоготу, поехал в Америку, штат Огайо. Там проработал почти год — мыл полы в магазинах.
— Почему именно в США?
— Там работал друг. Он мне предложил, я согласился. При оформлении визы очень помогла грамота почетного жителя Балтимора. Она послужила для меня пропуском в США.
— Пришлось учить английский язык?
— Нет, для того чтобы чистить туалеты и мыть полы, не нужно знать английский язык. Я просто приходил и качественно делал свою работу. Мною были довольны. Я мог бы жить там до сих пор, но с 2003 года олимпийским чемпионам в России стали выплачивать президентскую премию — 15 тысяч рублей. Я решил, что мне этих денег хватит, и вернулся домой.
— Жалели когда-нибудь, что связали жизнь с баскетболом? Ведь если занялись бы чем-нибудь другим, ваша судьба могла сложиться более благополучно?
— Нет, ни в коем случае. Вы представьте себе: «Юбилейный», полный зал, ты выходишь на площадку, болельщики ждут от тебя победы — все это незабываемые моменты. По ночам во сне я продолжаю играть и забивать сверху.