«РОДИТЕЛИ ЗНАЛИ, КАК УБЕРЕЧЬ НАС ОТ УЛИЦЫ»

– Джей Ар, какой, по вашему мнению, менталитет у людей в России?

– В ЦСКА я прибыл с целым набором стереотипов о русских. Поначалу мне даже казалось, что эти стереотипы правдивы. Я более чем уверен, что если русский окажется в любом крупном американском городе, например, Нью-Йорке, то тоже почувствует себя некомфортно и на эмоциях уйдет в негатив. Я считал, что люди в России очень неприветливые, а к иностранцам относятся не так тепло, как к своим. Выяснилось, что это совсем не так. Первым русским игроком, с которым я общался, был Евгений Пашутин. Очень дружелюбный парень и непримиримый соперник. Он сразу же сказал мне: «Рад тренироваться с тобой. Надеюсь, мы поможем тебе стать лучше». Могу честно сказать, что благодаря Евгению я стал лучше не только как игрок, но и как человек.

– Видели ли вы в России идею, которая объединяла бы людей?

– Сложный вопрос. У меня создалось впечатление, что в России отсутствует средний класс. Только высший и низший. Я не эксперт в экономике, поэтому основываюсь только на своем опыте и разговорах с людьми, с которыми я пересекался в России. Я провел много времени со спортсменами, поэтому знаю о жизни богатого класса. Также у меня было много знакомых, которые получали высшее образование, – слышал, что в России очень трудно поступить в университет. Все они ставили перед собой высокие цели. Некоторые даже раздумывали над тем, чтобы покинуть Россию и перебраться туда, где больше возможностей для роста. Так что могу сказать, что у русских, как и у американцев, есть стремление к успешной жизни.

– Одобряли ли вы желание знакомых жить заграницей?

– Если у баскетболиста не получается в НБА, он подписывает контракт с иностранным клубом и зарабатывает на жизнь своей семье. Не вижу в этом ничего плохого. Почему так же не может поступить доктор, стоматолог, архитектор или бизнесмен? Если бы мне кто-то сказал, что я проведу 10 лет в России, я бы ни за что не поверил. Нельзя забывать, что жизнь – это большое путешествие, и никогда нельзя загонять себя и свои мечты в рамки.

– Вы когда-нибудь общались с Владимиром Путиным?

– Никогда. Я не политик и не вправе комментировать его решения. Но очень благодарен Путину и Сергею Кущенко за то, что они поверили в меня и дали возможность выступать за сборную.




– Самая страшная вещь, которая произошла с вами в России?

– Погоня от полицейского. Это произошло в мой первый или второй сезон в ЦСКА. Тогда в Москве были разрешены казино, и по воскресеньям я смотрел там матчи НФЛ. В районе двух – трех часов ночи поехал домой. Меня остановил полицейский. Он спросил, выпивал ли я. Ответил, что нет. Он достал дыхательную трубку – тест показал, что я не потреблял алкоголь. Но он сказал заплатить 100 долларов.

Я позвонил администратору ЦСКА и передал трубку полицейскому. Они разговаривали на русском, так что я ничего не понял. В итоге администратор велел мне отдать 100 долларов, иначе я бы не попал домой, и пообещал вернуть деньги на следующий день. Я отдал 100 баксов и поехал дальше.

Буквально через пять метров меня остановил другой полицейский. Он тоже попросил 100 долларов – я отказал. Он попытался забрать у меня ключи – я дал газу и поехал в отель на Ленинградском проспекте, где мы обычно собирались перед матчами. Когда я вышел из машины и рванул на ресепшн, полицейский тоже подъехал и побежал за мной. Все мы долго спорили с охраной отеля. В итоге мне разрешили поспать на диване в холле.

На следующий день мне уже предоставили водителя. Возможно, я стал причиной, почему иностранцы в российском баскетболе на некоторое время перестали водить сами. Оглядываясь назад, могу назвать своей главной ошибкой превышение скорости. Но тогда я очень испугался.

– Такая история с полицейскими допустима в Штатах?

– Не могу сказать наверняка. Но в последнее время было много непонятных инцидентов с полицией и обычными людьми.

– Вы жили в Питтсбурге. В самом проблемном районе Хилл?

– Нет, в Уилкинсбурге. У нас тоже было неспокойно, но в Хилле ты точно мог нарваться на неприятности, если попадал в окружение не тех людей. С 12 до 23 лет я ездил туда на автобусе, чтобы поиграть в баскетбол. Именно в Хилле были лучшие площадки в городе. ДеХуан Блэйр, Ди Джей Кеннеди, ДеАндре Кейн и многие другие профессиональные баскетболисты начинали там.

– В чем причина упадка этого района? Мало рабочих мест?

– Трудно рассуждать об этом. Мы же обычно пользуемся автомобилем или общественным транспортом, чтобы добраться до работы. Так что проблема не в количестве рабочих мест в отдельно взятом районе. Рынок вакансий должен быть лучше в целом. Если бы появилось больше работы для людей, которые не смогли получить высшее образование и научные степени, то уровень преступности бы упал – не до нулевых показателей, конечно, но уже что-то.

– Приходилось ли вам сталкиваться с перестрелками?

– Да. Несколько раз бывало, что стреляли прямо на площадке. К счастью, никто не пострадал. Было страшно, но на следующий день мы все равно возвращались. Для нас перестрелки были обычным делом, частью окружающего мира, к тому же большую часть времени мы чувствовали себя в безопасности благодаря баскетболу.

– Почему?

– Наркоторговцы и другие люди, нарушавшие закон, заботились о нас. Лично мне давали гарантию, что я могу спокойно ходить по улицам и играть в любой точке города. Они хотели, чтобы я не повторял их ошибок и занимался правильным делом. Сейчас многих из них я называю своими друзьями, они очень тепло относились ко мне и моей семье.



– Чем вызвано такое уважение к спортсменам у преступников?

– Много факторов. Во-первых, люди понимают, что ты можешь подписать крупный контракт в НБА, НФЛ или МЛБ и у тебя можно будет что-то попросить в будущем. К тому же спорт в Питтсбурге всегда был на первых ролях. У нас великолепный хоккейный клуб. Бейсбол сейчас не так популярен, но раньше на матчи ходил весь город. То же самое можно сказать про футбол. В детстве я занимался бейсболом и футболом даже больше, чем баскетболом.

– Просили ли у вас деньги?

– Многие люди из моего района были рады, что у меня получилось построить карьеру в баскетболе. Да, кто-то просил денег. Обычно речь шла не о безумных суммах. 1000 долларов здесь, 500 долларов там. Так я мог отблагодарить людей, которые когда-то помогли мне.

– С какими проблемами вы бы столкнулись, если не баскетбол?

– Спорт для многим детей был единственным шансом выбиться в люди. Родители старалась записать меня, моих братьев и сестер во все возможные секции. На каникулах было очень легко попасть в какую-нибудь передрягу – дети, которые не занимались спортом и не могли попасть в лагерь, потому что он слишком дорогой, воровали, курили травку, становились членами банд.

Мне повезло, что родители знали, как уберечь меня от уличной жизни. Я всегда мог рассчитывать на их поддержку. Я жил с мамой, и именно она привела меня в спорт. Если бы не ее любовь, внимание и иногда критика, я никогда бы не состоялся в баскетболе. Папа рассказал мне о важности образования и саморазвития. Он хотел быть уверенным, что я ни в чем не нуждаюсь. Я не носил одежду самих дорогих брендов, но в обносках тоже не ходил.

«РИГА КАЗАЛАСЬ БОЛЕЕ СОВЕТСКОЙ, ЧЕМ МОСКВА»

– В одном из интервью вы говорили, что всегда чувствовали себя андердогом. Когда ощутили это впервые?

– В шесть лет. Я был маленьким и худым ребенком, играл в футбол в юниорской лиге. Мой отец тренировал ребят постарше, и он настоял на том, чтобы я присоединился к его команде. Многие подумали, что я вообще не получу места в составе, ведь папа отвечал только за игру в нападении. Но в итоге я, самый маленький в команде, стал выходить в защите, причем в стартовом составе. Это ощущение андердога преследовало меня всю жизнь. Я не получил спортивную стипендию, когда закончил школу. Я не мог найти агента после университета, потому что никто не хотел иметь со мной дела. Многим людям вся моя карьера казалась чем-то нелогичным. Но мне нравится быть андердогом.

– Как развиваться, когда всю жизнь находишься в одном душевном состоянии?

– Со временем люди становятся старше и в чем-то меняются. Надеюсь, что я в 25 лет, когда только пришел в ЦСКА, и я в 35 лет, когда покинул Россию, – это два разных человека. Некоторые люди, стоит признать, меняются в худшую сторону. Причина может быть в деньгах, славе, неверных жизненных решениях. Я же надеюсь, что с возрастом становлюсь мудрее.

– Вы рассказывали, что люди не всегда контролируют свою жизнь. Кто тогда контролирует?

– Я верующий человек. Поэтому моя книга и называется «Благословленные шаги». Я знаю, что Бог направлял меня на протяжении всего пути. В Риге я зарабатывал 2500 долларов в месяц. Никакого мобильника и планшета – только Библия и письма от родственников и друзей. Тогда я был очень близок к тому, чтобы вообще закончить с баскетболом. В первые три сезона у меня все равно не было агента, но я играл достаточно хорошо, чтобы продолжать получать предложения. Божье слово придало мне сил. При этом я не считаю себя религиозным человеком. Мама водила нас в пятидесятническую церковь и дала право выбора, когда мы подросли. Сейчас я просто называю себя христианином. Я верю в Бога, Иисуса и Святой дух.

– Что бы произошло с вами, если бы вы закончили с баскетболом до или после Латвии?

– Я получил образование по специализации «Бизнес-менеджмент», так что, возможно, я бы устроился в какую-нибудь компанию. Но кто его знает. В детстве я всегда хотел стать учителем математики – отчасти по той причине, что я не знал о маленьких зарплатах учителей. Геометрия и высшая математика мне не нравилась, а вот преподавать алгебру я был не прочь. К тому же мне всегда хотелось находиться в окружении детей – с ними и сам чувствуешь себя молодым.

– Как вы тратили свои 2500 долларов в месяц?

– Много уходило на телефонную связь, также делал переводы девушке и родственникам. Не нужно было тратиться на транспорт – я еще не мог водить и просил кого-нибудь подвести меня. Единственным рестораном по пути был Макдональдс. Сам я готовить не умел, поэтому приходилось есть там практически каждый день.

– Удивило ли вас, что и в Латвии был Макдональдс?

– Тогда я еще не до конца понимал силу брендов. Ощущение, что они повсюду, сильно укрепилось у меня в Бельгии и Греции. Окончательно я убедился в этом, когда застал открытие Старбакса в Москве. Иногда люди тратят слишком много времени на поиск различий между собой. На самом деле, мы не так уж и отличаемся. Везде играют в баскетбол, футбол и хоккей. Везде одеваются в Найке и Адидасе.

– Чувствовали ли вы советское влияние в Риге?

– Я, конечно, не эксперт в истории СССР, но могу сказать, что Рига в 1998 году казалась более советской, чем Москва в 2010-м. Хотя очевидно, что оба города с тех пор сильно поменялись.

«ЛУЧШАЯ КНИГА ВСЕХ ВРЕМЕН – БИБЛИЯ»

– Сейчас вы работаете в Детройте. В каком состоянии находится город?

– Центр после многочисленных работ выглядит замечательно. Детройт пережил трудные времена, но сейчас все постепенно восстанавливается. Мне здесь очень нравится.



– Зачем «Пистонс» нужен международный департамент, в котором вы работаете?


– Думаю, такой департамент есть у каждого клуба НБА. Баскетбол – это международная игра, где помимо американцев есть такие талантливые игроки из Европы, как Алексей Швед, Драган Бендер, Лука Дончич, Франк Нтиликина, Фуркан Кормаз и многие другие. Нужны отдельные люди, которые могли бы отслеживать таких игроков. Тем более разница в уровне подготовки баскетболистов с разных континентов становится все меньше и меньше.

– Соответствует ли действительности образ Детройта в фильме «Восьмая миля»?

– Да, в Детройте действительно есть Восьмая миля и, да, это суровое место. Фильм получился отличным, и мне понравилось, как сыграл Эминем. Считаю его одним из самых величайших хип-хоп артистов всех времен.

– Но ваш любимый рэпер – Джей-Зи. Почему?

– Я уважаю его творческий рост. В альбоме Reasonable Doubt он передал мысли человека, который только что вышел из наркобизнеса. И он понимает, что в новом релизе «4:44» слушателю хочется услышать что-то другое. Согласитесь, странно, когда 40-летний рэпер рассказывает о том, что он делал в 20. Это значит, что он либо врет, либо не меняется с тех времен. Джей-Зи же поменялся и стал читать про семейную жизнь и богатство, полученное не на улице. Не могу сказать, что мне нравятся абсолютно все песни Джей-Зи, но его разносторонность восхищает. Он может записать как легкий трек для клуба, так и вдумчивую песню в классической хип-хоп стилистике. Мне нравится многие рэперы, но Джей-Зи один из самых любимых.

– Кто остальные?

– Нас и Джей Коул. Канье Уэст и Зе Рутс. Определенно Кендрик Ламар – он молодой, но всегда вкладывает в свои песни глубокий смысл. Когда мне нужна музыка, под которую можно покачать головой, включаю Янг Джизи. Еще нравятся Талиб Квели, Мос Деф и Лупе Фиаско. Обычно их относят к направлению сознательного рэпа. Но что такое «сознательный рэп»? Джей-Зи может посоветовать купить картину, потому что потом ее можно продать втридорога, но его не относят к этому направлению. Сознательный рэпер не хочет сделать тебя лучше, он не дает советов. Его цель – открыть слушателю глаза, поднять политические и социальные проблемы, рассказать о том, что происходит вокруг.

– В университете вы заходили в библиотеку каждый день. Для чего?

– Я пообещал маме, что закончу университет с хорошими оценками, и хотел сдержать обещание. Для этого нужна была дисциплина, которую я получил еще в последних классах школы. Если дело касалось учебы, мне нужно было много времени, чтобы усвоить материал. Если я что-то прочитал один раз, это еще не означало, что я запомнил это. Поэтому библиотека была отличным тихим местом, где было легко сконцентрироваться и закрепить какие-то вещи.

– Какие книги вы читали?

– Тогда я читал не в свое удовольствие, а для учебы. Со временем ситуация поменялась. Лучшая книга всех времен – это, без сомнений, Библия. Я перечитываю ее даже сейчас. Но могу посоветовать всем Tuesday’s with Morrie (дословно: «Вторник с Морри» – прим.ред.). Также понравилась The Measure of a Man («Значение мужчины») Сидни Пуайте. Сейчас читаю The Education of a Coach («Образование тренера») Дэвида Халберштама и Tears We Cannot Stop («Слезы, которые не остановить») Майкла Эрик Дайсона. Главная проблема в том, что на книгу в 200 страниц у меня может уйти чуть ли не шесть месяцев. Надо что-то с этим делать. Но когда появляется возможность почитать, я ей пользуюсь.

– Что сподвигло вас на написание автобиографии?

– Все началось с писем для моей дочери, из которых я собирался сделать сборник. Я хотел, чтобы она знала, чем занимался ее папа, когда не был рядом. Я хотел обеспечить ее всем необходимым, и для этого мне нужно было продолжать карьеру и проводить большую часть года заграницей. Когда я попросил своего друга поделиться мнением о сборнике и в случае чего внести корректировки, он сказал мне: «Слушай, это же может быть отличной книгой!». После долгих раздумий я согласился с ним. Писать было невероятно сложно. Друг настоял на том, чтобы я начал книгу с описания своего детства, чтобы я рассказал не только про Евробаскет или Олимпиаду, но и про каждодневную, рутинную работу. Так что пришлось покопаться в своей памяти. Знаю, что уже много раз сказал это, но Бог очень помог мне на этом пути. Будь то хорошие дни или плохие, я всегда чувствовал, что Он со мной.



– Как думаете, почему люди читают автобиографии спортсменов?

– Всем хочется «проникнуть» в сознание человека, которого они считают особенным. Хочется понять, как он справился с разными препятствиями в своей жизни – будь то просьба о повышении зарплаты, окончание колледжа, запуск собственного бизнеса. Лично мне интересно узнать, что происходило за кулисами, о чем человек переживал, когда в зале гас свет.

– Что бы вы предпочли – автобиографию или книгу, написанную журналистом?

– Мне понравится любая книга, где есть несколько точек зрения. Например, я бы с радостью прочитал сборник интервью с соперниками Джордана разных лет. Какие у них были уловки? Есть ли какие-нибудь новые истории? Что они чувствовали после тех или иных матчей? А вот книга про Джордана, где журналист опирается исключительно на свое личное мнение, уже будет не такой интересной.

– Не способствуют ли автобиографии к сотворению кумира, чему препятствует Библия?

– Кумир в таком значении – человек, которого ты поставил выше Бога. Есть много слов, которые подходят лучше. Икона, селебрити, супергерой, суперзвезда. В детстве я идеализировал Айзею Томаса – я хотел бросать, как он, вести мяч, как он, и играть под 11-м номером, как он. Но все это не означало, что для меня он важнее, чем Бог. Нет ничего плохого в том, чтобы в чем-то копировать известную личность. Но если ты ставишь этого человека впереди своей веры, мне кажется, это серьезная проблема.

«НИКТО НЕ МОГ ОБЫГРАТЬ ЦСКА В СЕРИИ»

– Помните ли вы судью Александра Горшкова?

– Знакомое имя. Если увижу фотографию, то вспомню.

– А финал чемпионата России 2004 года?

– ЦСКА тогда играл с УНИКСом.



– Во втором матче ЦСКА сделал 36 штрафных бросков, а УНИКС – только девять. Горшков судил этот матч.

– Помню, что играл в этом финале, но второй матч в памяти не остался. Если соотношение штрафных реально 36 против девяти, то я могу сказать только «Уау». Все было настолько плохо… Мне знакомо ощущение, будто тебя засуживают. В моем первом «Финале четырех» я на эмоциях подумал, что соперник незаслуженно больше бросил со штрафной. Но сейчас мне уже кажется, что тогда победа просто досталась более сильной команде. Может, то же самое произошло и с ЦСКА и УНИКСом в том матче финала. А, может, и нет.

– После 2004 года многие люди в Казани потеряли надежду, что ЦСКА можно обыграть.

– Я могу понять, когда болельщик говорит: «Мы никогда не сможем выиграть у них из-за судей». Но игрок такого никогда не скажет – по крайней мере, я бы так никогда не сказал. Даже самая сильная команда может проиграть в отдельном матче. Вот почему за «Финалом четырех» так интересно наблюдать. Но чтобы обыграть ЦСКА того времени, сопернику нужно было провести свой лучший матч в сезоне. В серии игр у нас выиграть было невозможно. Я убежден, что на протяжении семи из моих девяти лет в ЦСКА ни одна команда ни в России, ни в остальной Европе не смогла бы победить у нас в серии.

– Помните, как в прошлом сезоне Лэнгфорду дали три фола в первой четверти игры с ЦСКА?

– Да.

– Горшков тогда был комиссаром игры. Ощущение, словно спустя 13 лет ничего не поменялось.

– Судейские решения, без сомнений, были спорными. Но я не думаю, что арбитр преследовал цель вывести Кита из игры. Здесь нужно учитывать человеческий фактор. У судей одна из самых сложных работ в мире, я бы никогда не хотел иметь дело с таким давлением. Как и у всех остальных людей, у судей бывают плохие дни. Разница только в том, что за их ошибками наблюдают тысячи людей. Я прокомментировал ситуацию в своем твиттере только по той причине, что лично знаю Кита и очень уважаю его. Я знаю, как усердно он работает и как сильно он тогда хотел обыграть ЦСКА. Было грустно видеть, что в той игре его лишили такой возможности.