Дмитрий Гараненко рассказывает о «профессионализме» отечественных клубов, Дайане Таурази и «Невыносимой легкости бытия».

* Дата рождения: 28 апреля 1970.
* Родной город: Москва.
* Образование: высшее, филологическое.
* На НТВ-ПЛЮС: с 1996 года, фактически с первого набора.
* Область спортивных интересов: баскетбол, как зритель очень переживаю за биатлон.
* Командные и личные пристрастия: «Сан-Антонио Сперз», Кевин Гарнетт.
* Самое яркое спортивное событие в комментаторской карьере: Финал НБА Сан — Антонио — Детройт , Олимпиада в Сиднее, первый репортаж из Италии с Финала Кубка Ронкетти.
* Хобби: путешествия, чтение.
* Семейное положение: женат, трое детей.



Откуда возник интерес к баскетболу – в институте?

Еще раньше. Всю школу гоняли на Кутузовском проспекте перед гостиницей «Украина» в футбол после уроков. А в пятом классе у нас появилось два преподавателя физкультуры, которые сделали профилирующим баскетбол, так просто, не зависимо от чего-то. Люди начали ходить, и многие до сих пор ходят по пятницам в мою школу играть. Выпускники последних 2-3-5-10 лет до полуночи гоняют мяч. А зал с каждым годом становился все меньше и меньше. Скамейки едва не на площадке стояли. Кстати, там я, уже будучи выпускником, хорошо сломал себе ногу, так что память на всю жизнь осталась. Но Геннадию Анатольевичу, лучшему некогда физруку Москвы огромное спасибо за мои первые баскетбольные университеты.

Мысли о профессиональной карьере не возникали до травмы?

Нет, подаваться куда-либо было уже поздно, брали тогда по размерам ног, по блеску в глазах. Приходили из спортшкол, но я не приглянулся, а те, кто приглянулся, не захотели заниматься профессиональным спортом. Дальше был педагогический институт, и там секция баскетбола. Преподаватели были хорошими, институт был на хорошем счету, команда билась за высокие места. Команда тогда была боевая, отличные ребята, о которых сейчас слышно в журналистском мире – Миша Михайлов, Сергей Грибов, Вася Уткин. Да, мы с Васей играли в одной команде. 6 раз становился чемпионами института. Такая гордость – прямо, как Майкл Джордан.

А на телевидение с подачи партнеров по баскетбольной команде? Или самостоятельно?

Мало у кого сбывается мечта детства, а это была мечта детства – попасть на телевидение. Впрочем, я мечтал и не мечтал одновременно. Считалось, что в комментаторы попадают, как минимум, мастера спорта. Разумеется, фамилии Маслаченко, Озерова были на слуху. А кто я был такой со своими интересами? Но мечта была. В институте учился ни шатко ни валко, поскольку кругом в основном девочки, а мальчиков обласкивали. Уходил в одну академку, а армию, в третью академку, все время возвращали. Благодаря тому, что играл за факультет в баскетбол, за 11 лет я все-таки получил диплом бакалавра. Успел и полгода отработать учителем начальных классов в своей школе.

Как педагогические успехи?

За мягкость после первого полугодия мои же замечательные учителя, которые меня в свое время не очень жаловали, попросили меня из школы с формулировкой «за любовь к детям».

И как попали на НТВ-ПЛЮС?

Первое – семья, жена, надо как-то зарабатывать. По дружеским отношениям получилось работать в American Express. Работал там шесть лет, дошел чуть ли не до начальника службы авторизации, потом надоело брать телефонную трубку. Родился первый ребенок, с которым больше сидел я, чем жена. Жена тоже горела работать в журналистике. Я ее отпустил, а сам нашел место ночного портье в гостинице Marco Polo на Пресне. Вышел на работу, а любимая газета «Спорт-Экспресс» вдруг опубликовала объявление, что новая компания НТВ-ПЛЮС набирает молодых, горячих, пытливых и т.д. Просили прислать резюме, а также образец своего репортажа. Дело подходило к Олимпиаде, и я озвучил матч Бразилия-США, с Оскаром Шмидтом. Я привез сюда материалы, все отдал. В резюме написал, что передаю привет Васе Уткину, Юле Бордовских и Васе Кикнадзе — жена с ними училась. Я практически ничего не ждал. И вдруг я сижу в гостях у мамы, и раздается звонок — звонит Вася (даже не знаю, как он вызнал телефон). Он сказал, что шансов пройти конкурс у меня немного и предложил постажироваться в «Футбольном клубе». Я написал заявление в гостинице, ноги в руки и скорее сюда. Пришел в «Футбольный Клуб», комнату на 8-м этаже. Захожу и вижу, что Майоров и Рыжков разбирают конвертики, прослушивают кассеты. В общем, я начал крутиться в футболе. ездил на матчи, писал какие-то отчеты.(На днях смотрел архивный выпуск на канале Классика за октябрь 96 года,чуть не прослезился,когда свой голос услышал) О баскетболе и не думал – просто был счастлив, что попал сюда. Буквально через 10 дней мне звонят и говорят, что я прошел конкурс. В общем, вошел в две двери и прошел в одну. 2-3 месяца я проработал на «Футбольном клубе», и потом покойный Алексей Иванович Бурков, зажав меня однажды на выходе из лифта, сказал: «Язык знаешь?» Я говорю, что да. Он сказал, что хватит маяться дурью — пора работать. Андрей Лукьянов предложил организовать баскетбольную программу, и при Васином посредничестве был создан «Proспорт баскетбол», а потом «Щит и мяч». Первые пять лет были сказкой. Любимый оператор Витя Комейко, который позже трагически погиб, был вдохновителем всех репортажей, всех живых студий, которые мы снимали на природе. Мы сработались, у нас были общие интересы в жизни. Он был неординарным человеком, видел баскетбол, как нам хотелось. Как сказал один знаменитый фотограф, кажется это был Киврин, баскетбол – это единственная игра, которую можно снимать со всех ракурсов, со всех измерений. Американцы этим пользуются – у них сумасшедшее количество камер на NBA. Витя умудрялся делать все это одной камерой по ходу матча. Когда в 2000 году его не стало, стало ясно, что чего-то будет не хватать. Может быть, с этого момента все пошло немного на убыль – мой энтузиазм закончился в определенной мере. Одного профессионализма мало, я это осознаю. Нужна поэзия.

Недавно разговаривал с Александром Хавановым, и он сказал, что в 90-е хоккейной журналистики не было. А какой была баскетбольная журналистика в 90-х, и как она изменилась сейчас?

Сложно сказать, потому что футбол немного поддушивает со всех сторон. Футбольный репортаж он всегда был на страницах газет. Футбол – 8 страниц, а баскетбол – колонка, в которой не распишешь о всех своих чувствах. Это было везде. Сейчас интересно слушать старые репортажи, даже себя, слушать коллег. Понимаешь, что сейчас все отличается в разы. Слушаешь Еремину в те далекие годы и слушаешь сегодняшние записи, кажется, что сейчас репортаж стал богаче. Раньше было мало фактов при том, что люди считались корифеями, они были подкованы во всех видах спорта, вышли из спортивной среды. Но именно тогда народ завораживал Синявский одним ходом футбольного репортажа. Народ сидел и у телевизоров, и у радиоприемников, и всё было на нервах. Сейчас, казалось бы, больше книг, больше историй, больше биографий, всего больше. А в итоге получаешь по шапке от зрителей. Необъяснимый провал! Понять психологию, природу комментария все равно невозможно,но оставить свой след все-таки хочется. Ведь черт возьми, не у каждого мечта так сбывается.

Почему бывшие баскетболисты не идут в комментаторский цех?

Меня это удивляет. Может быть, от недостатка образования. Те, кто имел хороший спортивный интеллект, те пытаются тренировать, уйти в судейский корпус или на административные должности. Как такового цеха комментаторского, аналитического у нас не было. Александр Яковлевич становился комментатором, одновременно будучи президентом и тренером. Но это все не возвелось в какой-то культ журналистики. Да, мы вспоминаем те репортажи, но дальше это не пошло.

Комментировать российский чемпионат, в котором 8 лет подряд чемпионом становится одна команда, не становится скучнее?

То, что мы скуксились со «Щитом и мячом» в последние несколько лет, как раз идет оттуда …

Сложно выдумывать интригу там, где ее нет?

Не интригу. Тяжелее стало работать с людьми, с клубами, даже с нашими отечественными баскетболистами.

Почему?

Получив профессиональный статус, клубы закрылись, пошли пресс-конференции, невозможно заполучить игроков для общения сразу после матча. Уж не говоря о каких-то портретных, душевных интервью. Все закрыто. В первые 4-5 лет мы совершенно спокойно заходили на тренировки, наблюдали, общались с тренерами. Все говорили на одном языке, не было никаких предубеждений. Клубам было приятно, что к ним есть интерес. А сейчас пресса получает информацию через стеклянные стены — поймать человека между залом и автобусом, просто невозможно.

А с зарубежными клубами?

Совершенно спокойно ловишь людей, когда они приезжают на тренировки. Они идут от автобуса, ты находишь лидеров, тут же договариваешься с тренером, без пресс-аташе, без барьеров. В 90% случаях проблем нет. Бывают серьезные матчи, тогда сложнее. А так, шутки, прибаутки, на любые каверзные вопросы тебе ответят — получаешь удовольствие от общения. Но опять же нам о своих игроках интересно рассказать – о быте, мыслях, все это донести до болельщиков. Мы никого не поддерживаем и ни за кого не болеем. Но рассказать болельщикам «Химок», ЦСКА, «Енисея», «УНИКСа», чем больше, тем лучше. Мы готовы к общению, готовы жить в семьях у баскетболистов.

Немного о личных предпочтениях. Почему в списке любимых команд нет российских? Это политика? Или «Сан-Антонио» действительно симпатичнее всего?

Исключительно из-за отношения людей. Я ездил туда три года, лично познакомился со многими. Когда ты там, то чувствуешь заботу — от тебя ничего не скрывают, тебе все показывают, разжевывают любой момент тренировки, выдают любые кассеты с любым матчем. Ты сидишь скучаешь, к тебе подходит Грег Попович, тебе приносят форму и предлагают размяться на беговой дорожке. Мы приехали на 10 дней, люди с другой планеты, но мы были дорогими гостями, все делалось для нас. Они видели, что мы работаем, нам это нужно. Это то, чего не было у нас на родине – теплота. Именно поэтому «Сан-Антонио». А В России не хочется привязывать себя, чтобы тебя не считали ангажированным. Да, у меня есть приятели во многих клубах, от которых можно получить какую-то информацию, с которыми можно поделиться какими-то своими переживаниями, которые тебя поймут, расскажут о каких-то своих переживаниях. И в питерском «Спартаке», и в ЦСКА, и в тренерском цехе всегда есть с кем поговорить по-дружески. Был момент, когда я в человеческом плане симпатизировал «Химкам», помогал им с видеоматериалами, но там отношения сложились во многом благодаря Сергею Николаевичу Елевичу, с которым у нас профессиональные и дружеские отношения. Это тоже определенный опыт в жизни, которому я очень благодарен.

А что касается Кевина Гарнетта и сиднейской Олимпиады как самого яркого события? Это вещи не взаимосвязанные?

Нет, не связанные. Это была первая Олимпиада — огромный объем работы, не сравнимый с той же Грецией и Китаем. По молодости всевозможные амбразуры закрывались. Чувствовал страсть в избытке от работы в Австралии. Плюс, сама атмосфера – мы прилетели на другой конец земли. И сам баскетбольный турнир, Dream Team, которая приехала очень молодая, очень амбициозная, я бы сказал, издевательски-амбициозная. Тем не менее, мы хотели, чтобы Литва победила Америку. Кевин Гарнетт запомнился в защите – в матчах с Литвой и Россией. Мы выиграли первую половину, на равных фактически играли, дело дошло до драки. И он встречал наших в этой защитной стойке в полуприсяде, ощетинившись, в позе льва – «подходи по одному» — передать эти впечатления невозможно. Это была истинная спортивная страсть, такая, что все вокруг тряслось.

В разделе хобби ты указал чтение. Что профессиональный филолог предпочитает?

Я с интересом прочитал анкеты коллег, в частности Дениса Казанского, и моментально отреагировал. Сейчас мне предстоит неделя отпуска, и я хочу ознакомиться с произведениями Иванова. Прочитал первые страницы «Географа» — меня не очень вдохновило. Из современной прозы по богатству языка мне ближе та же Татьяна Толстая, которую я перечитал от корки до корки. Для души выбираю мужские романы – например, Шоу, со всеми его мужскими похождениями и переживаниями. Всего Кундеру прочитал. Если не брать его политические пристрастия и вечные «танки в Праге», то «Невыносимая легкость бытия» — это шедевр. Особенно любовные переживания, капканы, связанные с женщинами. Из современного – Гришковец, который очень сильно согревает. Когда его читаешь, ты понимаешь, что вся собственная недосказанность, все мысли, которые у тебя были, все твое восприятие жизни, человек запросто выплескивает на страницы книг о Москве, городе, в котором я родился, а он когда то приехал.

Один момент в твоей профессиональной биографии обсуждали все – матч Россия-США на Олимпиаде. Если бы была возможность все переиграть, воспользовался бы или нет?

Наверное, я бы нашел другие слова. Многие говорят, что я лично не извинился. Но у меня и не было личной неприязни. Да, сказал в порыве то, что почувствовал внутри. Я в тот момент оказался на площадке и заступился за русского игрока. Василий говорил, что нельзя так открыто поддерживать и болеть за Россию. Но сам ход игры… Один за другим удары локтями, и в конце концов удар в горло... То, что оставили без внимания арбитры, я не оставил. К тому же раздражала какая-то мягкотелость нашей сборной, которая поддалась агрессии и не вылезла из-под нее в том матче, не ответила, хотя могла бы. Однако повторюсь: наверное, от каких-то эпитетов мне следовало отказаться.

А если где-нибудь пересечетесь с Таурази?

Зная ситуацию, я далеко не уверен, что она вообще в курсе всего этого. Скорее, Шабтай Генрихович здесь собственные амбиции пытается реализовать. Ей не до того, она живет в своем мире, она выдающийся игрок, пожалуй, лучший на сегодняшний день, что и демонстрирует WNBA. Когда она на площадке, это страстный человек, который может убить за победу, — так она воспитана.