ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Римас КУРТИНАЙТИС
Родился 15 мая 1960 года в Каунасе.
Золото ОИ-1988 и ЧЕ-1985, серебро ЧМ-1986 (СССР). Бронза ОИ-1992 и 1996, серебро ЧЕ-1995 (Литва). Четырехкратный чемпион СССР-1982 (ЦСКА), 1985–1987 («Жальгирис»). Чемпион Испании-1995 («Реал»).
Тренировал сборную Азербайджана, литовские «Сакалай» и «Летувос Ритас», латвийский ВЭФ, польский «Шленск», российский «Урал-Грейт». С 2011 г. главный тренер БК «Химки».
ВЕРА В ДЕДА МОРОЗА

Римас ведет меня по коридорам Баскетбольного центра «Химки». В лифте нажимает на минус первый этаж. Еще несколько шагов по коридору. «Ну вот и моя каптерка, так ее называю». Небольшая комната без излишеств – два стола, диван, телевизор, шкаф для одежды.
– С чего начнем (мы с Римасом знакомы два десятка лет, поэтому на ты)?
– С победы над ЦСКА…
– Никаких секретов – большая работа и железная дисциплина. Игроки должны выполнять все требования тренера беспрекословно. И не понимаю, когда говорят: у команды не было настроя. Это и есть тренерская работа. Но важно найти золотую середину – не перегнуть палку так, что парни выйдут на площадку зажатыми, будут от мяча шарахаться. Еще говорят: перегорели… Тоже не понимаю.
– Сабониса как-то спросили: почему не стал тренером?
– И что он ответил?
– «Я недавно попал на тренировку к Куртинайтису. Как же он орет на игроков! Я так не могу»…
– Не отрицаю – ору и с тренировки выгоняю, если не доходит… Есть тренеры, которые не тратят нервы на игроков. Особенно в больших клубах, где широкий выбор баскетболистов. Не выполнил что-то – на весь сезон на лавку. Я наору, а потом опять выпускаю.
– Сменим тему. Рождество на носу – главный праздник для литовцев. Домой, в Каунас?
– Домой. Руководство клуба идет навстречу – отпускает.
– Каковы традиции празднования католического Рождества?
– Надо соблюдать пост. Я мяса месяц не ем. В саму предрождественскую ночь нужно отведать 12 блюд – рыба, картошка, пироги. Главное – никакого мяса. А вот после полуночи к столу подается рождественский гусь с яблоками. Желательно, с антоновкой. Она кислая, особый вкус придает. Жена готовит гуся – пальчики оближешь.
– Какой самый запоминающийся подарок тебе Дед Мороз под елочку положил?
– В Деда Мороза я верил лет до 15. Самый запоминающийся его подарок – часы ЗиМ. В 13 лет мне их под елочку дедушка положил.
– Жили тяжело?
– Жили в своем доме под Каунасом. Две комнаты и небольшая кухня. Колодец – за 200 метров. Зимой по утрам из-под одеяла нос не высунешь – такой холод. Печку каждое утро надо топить. Отец на заводе работал, 150 рублей зарабатывал, мама в типографии – 300 рублей, я в «Жальгирисе» – 150. Хватало.
До 20 лет прожил с родителями, пока не женился.

ЗАГУЛЯЛ – В АРМИЮ!

– Если б не выгнали тебя из института, по-другому судьба могла сложиться?
– Трудно сказать… «Жальгирис» был бы точно, сборная, думаю, тоже. Хотя тогда обидно получилось. После сезона все лучшие баскетболисты Литвы собирались в одном городе и проводили чемпионат республики. Я за физкультурный институт играл, Йовайша за какой-то завод, Масальскис тоже. Целый сезон в чемпионате СССР отпахали, расслабиться хочется. Май, черемуха цветет. Лучших условий для пьянки не придумать. Дело было в Друскининкае. Вечерами засиживались в ресторанах.
И приехал тут с инспекцией чиновник из Вильнюса. «Это не чемпионат Литвы, а профанация. Игроки пьяными на матчи выходят». Написал в спорткомитет, что заводила – Куртинайтис. Пришла бумага в мой инфизкульт, ну и отчислили.
– И дальше – плац, форма одежды номер два?
– Так и было. Хорошо, спортрота была в Риге, недалеко от дома, и местная команда СКА в первой лиге играла. От баскетбола не отлучили. А следом за мной несколько моих собутыльников прибыло.
Нам поблажки давали – иногда разрешали три дня пожить в квартире.
– Что за квартира?
– У СКА квартира служебная была. Могли бы и больше жить, если б не нарушали режим. После матча – в ресторан. Все официанты нас знали, в кредит обслуживали. Однажды долг скопился больше 100 рублей. На построение опоздаем – нас в казарму и в наряд на кухню. Столько картошки в своей жизни перечистил!..
– Как Гомельский тебя из Риги вытащил?
– В Риге проходил чемпионат Вооруженных сил, и Гомельский меня там заметил. По итогам – большое собрание. В президиуме – Гомельский, мы в шинелях в зале сидим, анекдоты рассказываем. Тут меня в бок толкают: «Римас, про тебя говорят».
Журналист спросил у Папы, когда в сборной появятся новые лица? «Один такой сейчас в зале, – отвечает Александр Яковлевич. – Куртинайтис его фамилия. Талантливый игрок, но любит нарушать режим. Пусть он скажет, что выбирает: мяч или бутылку?»
– И что ты ответил?
– Мяч, конечно. На следующий день предписание: «Рядовому Куртинайтису отбыть в расположение ЦСКА для дальнейшего прохождения службы».
– В ЦСКА все зубры, а тут никому не известный литовец…
– Зубры, но приняли отлично. Сергей Белов только что возглавил команду, доверял мне. Еремин, Мышкин, Милосердов, Петраков – я этих людей только по телевизору видел. Такую школу прошел. После половины сезона предложение: «Хочешь в сборной играть, оставайся на сверхсрочную – лейтенанта дадим, квартиру. Иначе о сборной забудь». Многие тогда в Москве хотели остаться, но я сказал: домой поеду. И задвинули меня на лавку. А в сборную через год из «Жальгириса» позвали.

ПЯТЬ КОМПЬЮТЕРОВ – САМОЛЕТ

– Ты не путаешь насчет зарплаты в «Жальгирисе»? Что-то 150 рублей маловато для сборника…
– Ничего не путаю, ставка от спорткомитета – 150 рэ. Это из Москвы платили, поэтому в «Жальгирисе» не получал – две ставки не положены.
– А премии?
– Не помню премий в «Жальгирисе». Мы в 1986‑м выиграли Кубок Джонса в Аргентине. Это клубный чемпионат мира. Прилетели в Каунас ночью, нас на руках с трапа несли. После обеда улетели в Ленинград. Оба матча «Спартаку» проиграли.
Возвращаемся в Каунас: «Когда премия будет за Кубок Джонса?» А нам отвечают: «Да вы ж в Ленинграде проиграли».
В сборной дали по 3,5 тысячи рублей за победу в турнире «Дружба-84», когда Игры в Лос-Анджелесе бойкотировали. И за золото Сеула через четыре года – по 4 тысячи.
– Но баскетболисты «Жальгириса» машины меняли как перчатки…
– На загранпоездках зарабатывали. В ноябре каждый год сборная отправлялась в длительное турне по Америке. Тысячу долларов нам только суточными выдавали. И еще мы договаривались, чтоб деньги на питание нам наличными отдали, а это еще тысяча. Джинсы покупали по 10 долларов, а продавали по 180 рублей. Доллар тогда стоил на черном рынке 4 рубля.
– Шмонали сильно?
– Аэропорт был тогда один, таможенников не так много, а мы ездили часто. Телегу катишь: «Привет» – «Привет. Хорошо сыграли, молодцы». Просветят сумки, и все – идешь дальше. Но раз Хомичюса «накрыли» с черной икрой, год невыездным был.
В конце 80‑х компьютеры в моду входили. Мы с Хомой (Хомичюс. – Прим. ред.) начали первыми возить. Я два компа качу на тележке, меня из-за коробки не видно. Таможенник спрашивает: «Что это?» – «Компьютер», – говорю. Почесал он голову: «Проходи». В Каунасе комп по 55 тысяч с руками отрывали. В то время каунасский аэропорт продавал Як-40 по 250 тысяч. У меня 250 тысяч дома просто так лежали.
– Многие спортсмены в конце 80‑х все накопления потеряли…
– Я мало потерял. Валюту уже несложно в Литве было купить. Правда, мешок с 50‑рублевками так в гараже и остался. Премьер Павлов тогда срочный обмен устроил: надо было за неделю старые 50‑рублевки на новые обменять. А я в Германии играл, некому было этим заняться.
– На этой оптимистической ноте пора заканчивать, дома рождественский гусь ждет. С антоновскими яблоками…
– Именно с антоновскими! Не перепутай…