Огурцы и помидоры

Американцы выиграли Холодную войну, но их заставили пострадать.

В конце июля 1988-го в СССР приехала «Атланта», клуб медийного магната Теда Тернера. «Хоукс» присматривались к советскому баскетболу: в середине 80-х задрафтовали Александра Волкова, Валерия Тихоненко и Арвидаса Сабониса (потом этот пик был отменен, так как центровому еще не исполнилось 21 года). А сам Тернер сдружился с Михаилом Горбачевым и нашел общий язык с Госкомспортомом.



За неделю «Атланта» выложилась по полной. Команда прилетела в Москву, затем отправилась в Сухуми на сборы, затем на игру в Тбилиси, вернулась в Москву, съездила на второй матч в Вильнюс и опять вернулась в Москву для последней встречи в Лужниках.

За эти дни игроки «Хоукс» прокляли Союз и своего корыстного владельца.

«Еда там была ужасная. Как будто отдавала радиацией», – свидетельствует впечатлительный Доминик Уилкинс.

«На протяжении 15 дней мы ели одни огурцы и помидоры. Больше у них ничего не было – в молоке, например, плавали слипшиеся комочки, – вспоминает комментатор «Атланты» Стив Холман. – Джек Макколлум из Sports Illustrated привез с собой миниатюрные крекеры и арахисовую пасту, и мы все набросились на них как сумасшедшие. У Антуана Карра был с собой целый чемодан еды. Он забаррикадировался у себя в номере и никого туда не пускал… К концу поездки уже знали, что игроки голодают. Нам прислали спагетти соус маринара – для всех готовили Майк Фрателло и Дэвид Стерн…. Но когда мы делали пересадку во Франкфурте на пути в Америку, все побежали в McDonalds, как будто ели в последний раз в жизни».

Самого Уилкинса потеряли в аэропорту.

Лидер «Хоукс» не участвовал в первом матче – он прилетел в Москву и долго не мог понять, как ему пересесть на рейс до Вильнюса. Двенадцать часов один из лучших игроков лиги просидел в Шереметьево без денег и еды.

«Сидел там двенадцать часов – никаких баскетбольных представителей, никого, кого бы я знал. Ну я пробыл там двенадцать часов сам по себе, все нормально было. Рассматривал автоматы, подростков, которые меня разглядывали, и все такое. Было весело».


В качестве экскурсии американцы решили посетить шахту.

«Они почему-то решили, что это будет очень познавательно, – рассказывал Джек Макколлум. – Я был тогда с Майком Фрателло, мы спустились на лифте глубоко под землю, там стояла адская жара, ужасно воняло. И тут Майк говорит: «Готов поспорить, Доминик ужасно расстроился, что он пропускает такое».

А в Вильнюсе все и вовсе завершилось скандалом. Команды сыграли вничью (92:92), советское руководство решило, что оставаться на овертайм не имеет смысла, а игроки СССР ушли в раздевалку. Главный тренер «Атланты» Майк Фрателло и один из арбитров НБА, который сопровождал «Хоукс», выражали свое неприятие столь рьяно, что их поняли почти без перевода. Игру были вынуждены довести до ожидаемого результата. И первым делом у ошеломленного специалиста потом спросили: «А почему вы не согласились на ничью?».



В итоге СССР все же сделал то, что казалось тогда немыслимым. В третьем матче команда Гомельского все же выиграла – 132:123 – на фоне полного разложения у соперника и грандиозного выступления Волкова, Тараканова и Марчюлениса (87 очков на троих).

Через два месяца понимание значимости этого турне кардинально изменилось. Изначально его воспринимали как прорыв в отношениях между странами, как один из символов новой эпохи, как первый визит клуба НБА в СССР. Но все игроки называют те встречи моментом, когда они осознали, что выиграть у американцев вообще возможно. Та победа над изможденными, голодными, загнанными «ястребами» – первая победа СССР над американскими профессионалами.

Истории от участников:

Василий Авраменко, Лучшая команда XX века: «Началось все с того, что Фрателло пообещал дать в Союзе «клинику». Дело происходило в Грузии, и местные просто не врубились, о чем на самом деле шла речь. Надо было видеть глаза Фрателло, когда, войдя в игровой зал, он обнаружил вокруг себя людей, сплошь одетых в больничные халаты! Он-то, бедолага, думал, что будет рассказывать о баскетболе своим коллегам-тренерам. А руководители грузинского баскетбола нагнали на трибуны врачей. Для «клиники»… Сам Фрателло чуть не лопнул от смеха, когда разобрался в ситуации».

Александр Волков, Sports Illustrated: «У нас был выходной. Ко мне подходят американцы и говорят: «Саша, мы хотим в клуб». «Я им объясняю: «Думаю, вы сами понимаете, это Сухуми… какие здесь клубы могут быть?» Я был уверен, что там ничего подобного рядом нет, но позвонил друзьям на всякий случай, чтобы проверить. Через пару часов ко мне заходит кгбшник и говорит: «Саша, пожалуйста, не надо делать глупости». Конечно, я включил дурачка. Он мне сказал: «Скажи им, что сегодня религиозный праздник, все закрыто». Никто никуда не поехал».

«Мы две недели питались огурцами, помидорами и теплой водкой». НБА в Советском Союзе


Сухуми, 1988 год

«Моя нога»

Сабониса в Сеуле не должно было быть. Он порвал ахилл на тренировке перед чемпионатом Европы-87, а затем еще раз, поскользнувшись на лестнице своего дома.

В его отсутствие сборная перешла совсем на другой баскетбол: на месте центрового выходил Волков, и команда предпочитала бежать и строить игру через защитников. При этом всем понимали, что такой стиль, дающий результат в матчах с европейскими сборными, был совершенно противопоказан в потенциальной зарубе с США.

Сам Сабонис уже никуда не собирался. Он пообещал литовским журналистам, что на Олимпиаде в Сеуле его точно не будет: «Боюсь разочаровать, но даже такое событие не окупит самопожертвования».

Гомельский подбирался с Сабонису с разных сторон.

Во-первых, настоял на том, чтобы тот отправился в Портленд на реабилитацию. «Блейзерс» уже к тому времени задрафтовали литовца и были заинтересованы в том, чтобы он оставался одним из лучших «больших» мира. Сейчас уже даже не совсем понятно, насколько дикой была та инициатива – одна из самых закрытых стран мира доверила недавним заклятым врагам лечить свое спортивное достояние.

Во-вторых, мотивировал Сабониса на ускоренное восстановление. На протяжении всего 88-го Гомельский раздавал туманные интервью и намекал, что тот вроде бы и не рвется в бой, лечится не спеша, да собственно и не надо, без него справимся.

При этом все причастные прекрасно знали, что для литовца игра на Олимпиаде – едва ли не главная мечта в спортивной жизни.



Наконец, повернул изящный трюк.

Сабонис слегка обиделся на тренера и приехал в Новогорск на тренировку сборной где-то за неделю до отъезда. Приехал просто пообщаться с друзьями. Приехал объяснить, что дело не в отсутствия желания, а в сроках восстановления. Приехал в шлепанцах.

Гомельский вывел его на площадку, поставил под кольцо и дал ему пас с ноги. Сабонис забил правой. Еще раз – Сабонис забил с левой.

«Все, молодец, здоров – едешь на Олимпиаду!».

Дальше была еще кулуарная борьба с литовскими врачами, но главной цели Гомельский достиг: Сабонис мечтал оказаться в сборной и был настолько готов, насколько возможно для человека, пропустившего год из-за самой страшной травмы в баскетболе.

История от участников (Василий Авраменко, Лучшая команда XX века): «Когда Арвидас впервые появился в Новогорске на предолимпийских сборах, я увидел у него в глазах огромное желание поехать на Игры. Когда об этом его намерении стало известно, в Литве началась настоящая паника. Мол, нашу легенду губят! Несколько светил тамошней медицины приехали к министру спорта Марату Грамову. Завесили его кабинет диаграммами и графиками, чтобы доказать: к Олимпиаде Сабонис восстановиться не успеет. Но хитрец Гомельский тут же придумал ответный ход. Скоро у Грамова висели уже другие графики и другие, «наши» доктора говорили, что Сабонис выздоровеет. Эта «холодная война» шла несколько дней. Литва твердо стояла на своем, Москва ни в чем ей не уступала. В итоге я посоветовал Гомельскому: «Пусть Сабас сам выступит перед врачами и скажет, готов он сыграть в Сеуле или нет». Если бы Арвидас отказался, никто бы его переубеждать не стал. Мы с Папой погрузили Сабониса в машину и повезли прямо к министру. Там Арвидас на своем тогда еще не очень хорошем русском рявкнул Грамову: «Все, ******, эта моя нога, я хочу в Сеул, и я туда еду». На этом вопрос был исчерпан.

По ходу Олимпиады я уделял Сабасу 50-70 процентов суточного времени. Сабонис привез с собой из США рекомендации американского профессора Кука, согласно которым ежедневно его ахиллу требовалось 5-7 восстановительных процедур. Ими мы, конечно, не ограничились. Противовоспалительные мази не слишком помогали. И на протяжении всей Олимпиады я делал Сабасу контрастные ванны по японской методике. Каждое утро приносили по 20-30 килограммов льда из олимпийской кухни. Сначала распаривал больную ногу докрасна, потом остужал льдом. Разница температур составляла 50 градусов – от +52 до +2! Именно столько, как доказали японцы, требуется, чтобы после массажа сосудов, питающих ахилл, последний приобретал эластичность. Методика, надо признать, оказалась весьма эффективной. Ахилл так и не порвался.

Но каких же мук стоило Арвидасу дважды в день проходить по пять серий таких процедур! Сами подумайте, каково это – распаренную докрасна ногу держать в пластиковом баке со льдом и небольшим количеством водички. Удовольствие – ниже среднего. Так что по олимпийкой деревне то и дело раздавалось рычание: «Терпи, сука, терпи». И он вытерпел! Хотя к каждой тренировке, к каждому матчу ему приходилось готовиться часа по полтора, не меньше».



«Самый плохой матч мы уже сыграли – дальше всех ******»

Сейчас все уже привыкли к тому, что Гомельского называют Папой. Но так было не всегда: Папой главный тренер сборной стал только при золотом поколении 80-х – именно в этой команде его диктаторский стиль работы приобрел ореол благодушия.

Тактические методы работы Гомельского зачастую ставятся под сомнение (тактично). Но для той команды он был ценен в самых разных ролях.

Гомельский озаботился оптимальной подготовкой для сборной и думал о сеульской Олимпиаде еще с середины 80-х.

«Он собрал тридцать лучших игроков со всего Союза, – рассказывал врач команды Василий Авраменко, – и не уставал повторять: «Моя задача — отобрать из них 12 лошадок, способных выиграть Олимпиаду. Твоя — сохранить их здоровыми». Подготовка у него была тяжелейшая, особенно на высокогорье в болгарском Белмекене. Четыре тренировки в день, две из них — на пульсе 205—210 ударов в минуту! Ураганные нагрузки, ребята не приходили, а приползали ко мне на процедуры. В легкой атлетике восстановление больше идет через иглу, через капельницы. В баскетболе никто капельницы не ставил. Тут я использовал пыльцу, пергу, маточное молочко — в общем, продукты пчеловодства, которыми меня снабжал отец. И мамины чаи. Один Сабонис выпивал в день литров пять — семь: тонизирующих, успокаивающих, снотворных…»



Гомельский использовал свое влияние в кабинетах, чтобы защищать своих игроков.

Так, в матче квалификационного турнира с Югославией Белостенный сломал нос Жарко Паспалю: тот начал задираться с Волковым, и центровой прибежал со скамейки, чтобы вступиться за друга. Благодаря вмешательству Гомельского он получил трехмесячную дисквалификацию, которая истекла как раз к олимпийскому турниру.

Гомельский сделал так, что победа над Сеулом стала импульсом для карьеры большинства игроков. Еще перед турниром он выговорил у Госкомспорта условие, что в случае победы все смогут уехать из страны и подписать контракты на западе.

В итоге это сделали все, кроме разбившегося Гоборова и заболевшего туберкулезом Панкрашкина. Даже сам тренер попробовал себя в Испании, Франции и Америке.

Наконец, Гомельский породил не одну легенду своими гипнотическими мотивационными речами и приучил команду думать о реальности победы над американцами.

Одна из них гласит, что тренер считал полезным проиграть один матч на большом турнире. Сборная СССР начала с поражения – команда вышла против Югославии и не смогла сходу перестроиться на игру вокруг еще совсем не готового Сабониса, тот даже сам попросил на него не слишком рассчитывать. После матча Гомельский вошел в автобус и произнес сакраментальное: «Самый плохой матч мы уже сыграли – дальше всех ******».



История от участников (Василий Авраменко, Лучшая команда XX века): «На Олимпиаде я жил с Гомельским в одном блоке, состоявшем из четырех однокомнатных квартир. Так вот, накануне игры с американцами он не ложился спать до пяти утра. Каждый час заглядывал ко мне, просил приготовить тонизирующий чай и уточнял различные детали: как зовут маму одного игрока, сына другого, на каком турнире случилось то или иное событие. «Зачем ему все это?» — недоумевал я.

Вечером едем на матч в автобусе. Потихоньку спрашиваю игроков, как, на их взгляд, закончится встреча. Сабо вздыхает: «Если бы с американцами играли в финале, было бы хотя бы «серебро». А так…» Волков машет рукой: «Антоныч, чудес не бывает. У нас абсолютно нет шансов». То же самое твердят и другие. Сообщаю о настроении игроков Папе. Тот берет у корейца-водителя микрофон и на весь салон объявляет: «Бандиты, не класть в штаны. Порвем черных в клочья!» Ребята засмеялись, на душе стало чуть легче.

Приехали на стадион, первыми в раздевалку, как всегда, зашли баскетболисты, я и массажист Володя Беляков. Гомельский обычно минут двадцать там не появлялся, держал паузу. Игроки переодеваются, Беляков массирует, я замерял у ребят пульс. У всех примерно 50—55 ударов в минуту, значит, абсолютно спокойны. Вошел Папа, чтобы провести собрание перед игрой. И тут он выдал то, ради чего не спал всю ночь. Гомельский вспомнил лучший матч в карьере каждого из двенадцати членов сборной. Нашел самое дорогое, что было у каждого игрока, — жена, дети, родители, затронул самую сокровенную его струнку, заглянул каждому в самую глубину души. Произнес свою пламенную речь и вышел, а я бросился снова замерять пульс у ребят. У всех было по 105—115 ударов в минуту! А ведь они спокойно сидели на скамейке, без физической нагрузки. Так зажег их Папа, не зря его считают выдающимся психологом.



На матч ребята вышли с горящими глазами. Они боролись не за каждый метр — за сантиметр площадки. Дрались за каждый мяч, прыгали за ним на паркет, на оградительные щиты, разбивались до крови. С первых минут наша сборная вела в счете. И американцы, не ожидавшие такого настроя соперников, дрогнули. После этого на финал против югославов мы выходили в полной уверенности, что победа останется за нами. Уступить им «золото» было просто невозможно.

Американцы — тоже люди. Столкнувшись с таким невероятным сопротивлением, они растерялись и дрогнули. Кстати, первую победу мы одержали еще до матча. Вышли, разминаемся, и вдруг — «распальцованные» американцы. Подходят и жестами показывают: мол, это наше кольцо, идите к другому. Тут Сабо, Белый, Валера Гоборов сразу как вскинулись! Пришлось бедному Робинсону убираться обратно на свою половину. Это был первый звоночек…»

«Организованный бардак»

Помимо поражения в первом матче от Югославии, у сборной хватило приключений.

СССР чудом обыграл Пуэрто-Рико – те не смогли реализовать оба штрафных на последних секундах и дали шанс на овертайм.

А потом еще и спаслись в матче с Бразилией. На последних секундах Куртинайтис положил из-за дуги.

Американцы тем временем устраивали всем показательные избиения: доходило до того, что после нескольких матчей их увозили в зал, чтобы как следует еще потренироваться (например, у Египта они выиграли с разницей почти в 70 очков).

Но в полуфинале все было иначе: сборная СССР вышла перед трибунами с плакатами «Мы ждали этого 16 лет» (после 72-го команды не встречались), быстро повела в счете и дальше уже отбивалась от рывков соперника.

Ключевая проблема тех Штатов – отсутствие универсальности. Джон Томпсон главным образом рассчитывал на защиту, на прессинг, на быстрое нападение, на мощную игру под щитами и совершенно забыл о снайперах: по сути, в составе таковым был лишь один Херси Хоукинс, но как раз он получил травму и не смог принять участие в игре с СССР.

«Я как-то раз сказал в интервью, – вспоминал Сергей Тараканов, – что это был «организованный бардак» — Гомельский потом обижался. Американцы подошли к матчу со всей своей системой, а мы даже толком не знали, с кем играем. Скаутинга как такового не было. Это сейчас мы знаем, что многие из той сборной США доигрались до Матча звезд НБА. В первый раз играли против команды НБА в 1986 году. Сначала выходишь, думаешь: «Ну, сейчас начнется — будут кроссовками до твоего лба допрыгивать». Потом играешь — и видишь: такие же люди. Ввязываться в бей-беги не надо: все таки в атлетизме они превосходили нас. Но, если действовать умно и коллективно, можно играть и выигрывать. Те матчи очень помогли – и на Олимпиаде мы понимали, что играем не против инопланетян».



Вышло так, что у штаба Гомельского был ответ на все.

СССР легко разбивал прессинг. Сокк выбрасывал мяч на Сабониса, а тот выдавал передачу на Волкова или Марчюлениса. Американцы не могли не спровоцировать потери и не получали легких очков в отрывах.

СССР комфортно себя чувствовал в позиционном нападении. Сабонис стягивал внимание на себя и помогал не обращать внимания на защиту – либо шла передача на слабую сторону кому-то вроде Волкова, либо находили Куртинайтиса на дуге, либо Марчюленис находил пространство для прохода.

СССР повезло с тем, что Куртинайтис выдал один из лучших своих матчей в карьере – 28 очков, 4 трехочковых. Томпсон бросал на него разных защитников, но те одинаково за ним не успевали.

СССР не прогнулся перед передней линией США, ее главной надеждой. Мэннинг быстро получил два фола, выбыл из ритма и в итоге завершил игру с 0 очков. Рид не сильно помог. Робинсон потерзал Сабониса, но лишь редкими эпизодами. Агрессии на подборе американцам ощутимо не хватило (31-32 не в их пользу).

СССР остановил американцев в позиционном нападении: Сабонис встал под щитом и закрыл пространство для проходов. Если бы Томпсон все же удосужился привезти кого-то вроде Стива Керра, то все могло быть иначе, но так вариантов не было.

После американцы твердили: «Они нас полностью переиграли».



История от участников (Владимир Гомельский. Папа – великий тренер):

«Нужно отметить еще снайперские качества Римаса Куртинайтиса. Перед началом Олимпиады стало понятно, что лучше, чем Римас, трехочковые броски в нашей сборной не бьет никто. Он прирожденный снайпер. Как-то отец подошел к нему и спросил: «Курт, откуда тебе удобнее всего бить трехи?» Курт показал две точки на площадке. Именно в этих точках он получал два или три заслона подряд и только потом получал мяч в руки, когда никаких американских защитников близко не было. Эти комбинации секретили от американцев всю Олимпиаду. Их не использовали в предыдущих встречах только для того, чтобы американские тренеры их не увидели. Такая вот баскетбольная хитрость. В итоге Курт стал вторым по результативности в нашей команде и именно его трехочковый бросок меньше чем за две минуты до финальной сирены обезопасил сборную СССР от поражения».

…

«Я спросил: «Папа, но эту схему разбития прессинга против американцев мы же дома не рисовали! Когда ты успел ее увидеть?»

Он ответил: «Ты знаешь, когда я понял, что мы выхо­дим на американцев, мне это приснилось во сне».

Он работал даже во сне. Папа успел наиграть эту схе­му только с Сабасом. То есть проделать то же самое с Белостенным времени на тренировках уже не хватило, поэтому если бы отец поменял бы Сабаса, то пришлось бы разбивать прессинг обычным способом. А то, что американский тренер не въезжал в эту схему тридцать шесть минут, — это такое дополнительное, способствующее победе обстоятельство».

Данк через Кукоча



В победе над Югославией уже никто не сомневался.

Хотя началось с отставания 12:24 – Ивкович поставил «зону», и потребовалось много времени на то, чтобы понять, как все это работает. Гомельский сначала заменил Сабониса Белостенным, который увереннее действовал против Диваца и вынудил югославов отказаться от этой атакующей опции, а затем и вовсе решил образовать сдвоенный центр против пары Раджа-Дивац.

В первой половине СССР включил прессинг, переломил игру и повел.

Во второй – Сабонис, прибавляющий от матча к матчу, уже разрывал оборону Югославии, усаживая именитых центровых на скамейку одного за другим. Вокруг него создалась воронка, в которой его партнеры словно ощутили свою полную неуязвимость: Сергей Тараканов опрокинул намечавшийся рывок югов своими бросками со средней, а Александр Волков поставил смачную точку, воткнув через Кукоча.



История от участника (Вальдемарас Хомичюс, «Спорт-Экспресс»): «После игры мы напоили Дражена Петровича на допинг-контроле. Это сейчас там безалкогольное пиво приносят. Раньше давали нормальное. После матча организм обезвожен, поэтому комиссар матча нам говорил: «Набирайте пива сколько угодно – только не затягивайте со сдачей анализа». Мы-то с Сабасом быстро отстрелялись, а Петрович – никак. Вот и накачали пивом так, что пришлось его из комнаты под руки вытягивать. Разве с Сабасом кто-то сможет потягаться?»

«Верен вашим идеям до гроба!»

Победу сборная СССР праздновала три дня, притягивая спортсменов со всего мира и курьезные истории.

Кто-то не мог попасть к себе в номер, так как там спали другие неопознанные люди, которых невозможно было сдвинуть.

Кто-то развил романтические отношения с могучими африканскими дамами.

Кто-то устроил салют в комнате из бутылочек с протеином и покрыл стены белой пеной.

Марчюленис насквозь пробил кулаком деревянный забор.

Хомичюс и Сабонис бродили по главной улице Сеула и пытались найти, в каком именно магазине центровой заказал себе костюм.

Гомельский в какой-то момент перехватил мешок с бутылками и запер его в металлический ящик. Но Панкрашкин осуществил изъятие со взломом.

В общем, празднование привлекло внимание руководителей самого высокого ранга и потребовало отдельных мер для устранения беспорядков.

История от участника (Василий Авраменко, Лучшая команда XX века): «Последние секунды решающей встречи. Когда прозвучала финальная сирена и игроки на скамейке запасных устроили кучу-малу, Папа абсолютно спокойно снял очки, протер их, аккуратно положил в нагрудный карман пиджака, кинул мне: «Антоныч, наступил мой звездный час. Поднимай бандитов, пусть идут меня качать!» — и направился в центр площадки. Когда ребята настигли его и начали подкидывать в воздух, я поначалу даже испугался. На волне эмоций наши гиганты подбрасывали Гомельского метра на три-четыре, его маленькое тельце взлетало куда-то под самый потолок.



Празднования начались еще на допинг-контроле. От нашей команды туда вызвали Сабониса, Куртинайтиса, Тихоненко и Марчюлениса, от югославов — несколько человек во главе со знаменитым Драженом Петровичем. Соперники были подавлены, и ребята, чтобы хоть немного поднять им настроение, стали накачивать их пивом. Из медицинского кабинета все вышли уже под хорошим градусом. По дороге в Олимпийскую деревню юги купили и выставили нашим как победителям ящик «Наполеона». Его принесли в Ленинскую комнату, которая и стала эпицентром празднований. Поздравляли сборную целыми делегациями, и не только от других советских команд. Гости шли со всей Олимпийской деревни — африканцы, азиаты, австралийцы. Пили все, что пьется, закуски практически не было. Спиртное запивали кока-колой, которую спортсменам бесплатно раздавали на Играх. Ночью открыли окна, включили музыку, начали петь песни... Дошло до того, что в три часа Грамову позвонил президент МОК Самаранч: «Господин министр, я поздравляю советских баскетболистов с победой на Играх. Однако хочу подчеркнуть, что соревнования продолжаются и завтра будут новые старты. Пусть Олимпийская деревня поспит, успокойте своих немного».

Грамов тут же перезвонил Гомельскому, тот — ко мне: «Антоныч, угомони бандитов!» Являюсь в Ленинскую комнату, там море народа, все уже готовые. Бутылками со спиртным уставлен весь стол, пустых банок от кока-колы на полу по колено. Я понял, что пиршество не остановить, и доложил об этом Папе. Идем с ним по коридору, разговариваем, навстречу попадается Александр Белостенный. Гомельский среагировал моментально: «Белый, завтра утром будут вручать значки «Заслуженных мастеров спорта». Грамов сказал мне, что наградят всех, кроме тебя. Дескать, трижды одному и тому же человеку он вручать значок не станет. Но если ты весь этот пьяный колхоз успокоишь и уберешь в комнате, я готов за тебя похлопотать».

Белостенный взял под козырек и тут же начал закатывать рукава. Мы с Волковым подошли и предложили помощь, но Белый замахал руками: «Нет, мужики, только сам!» И вот с трех и до пяти часов утра он убирал эти авгиевы конюшни. Раздобыл на мусорной свалке десяток картонных коробок из-под телевизоров и свалил туда все жестяные банки с пола, пустые бутылки из-под алкоголя снес в ванную. Все полы вымыл руками и пошел докладывать Папе, что задание выполнено. А я как раз Гомельскому за полчаса до этого вколол снотворное. Встал перед входной дверью: «Не пущу! Дай человеку поспать». Но Белый даже слушать не стал. Поднял меня как пушинку, переставил в сторону и начал колотить в дверь. Папа спросонья выскочил на порог: «Сань, ты чего?» Белый с треском рванул рубашку на груди, только пуговицы в разные стороны полетели: «Александр Яковлевич, я верен вашим идеям до гроба!» Гомельский только усмехнулся: «Я знаю, знаю. Иди отдыхать».



Александр Волков («Спорт-Экспресс»): «Вечером после победы, в самый разгар празднования (кто-то был уже совсем хорош, кто-то меньше), Александр Яковлевич пришел к нам в комнату и сказал: «Ребята, завтра в шесть утра едем на завод Gold Star, нам будут вручать подарки. Всем быть обязательно». Неплохо зная Гомельского, я сразу понял: здесь что-то не то. Хомичюса, Марчюлениса и, по-моему, Сабониса мне удалось отговорить, и они остались, а остальные, негодуя на ранний подъем, встали в 6 утра и поплелись на остановку через всю деревню. Я им крикнул вдогонку:

– Ребята, вы куда?! Мы вчера Олимпиаду выиграли, отдыхайте!

Не послушали. Чуть позже сидим мы в комнате, потягиваем пиво. Заходит Гомельский:

– Где все? – спрашивает.

– Александр Яковлевич, вы же велели им идти к автобусу, – отвечаю я. А он смеется:

– Вот дураки!

Короче говоря, никакого автобуса ребята так и не дождались. Через два часа начали по одному возвращаться. Каждый входил в комнату с одним и тем же набором крепких выражений».

«Этот матч проиграли мы. А не НБА»

Гомельский не устоял от того, чтобы подразнить на последней пресс-конференции: «НБА, спасибо за то, что подготовили моих игроков».

Тренер Джон Томпсон – настолько черный, что его мрачная фигура под конец полуфинала словно подчеркивала, до чего болезненным то поражение оказалось для США.

По итогу он был вынужден долго оправдываться и указывать на виноватых.

Назвал Теда Тернера, который позволил СССР соревноваться с лучшими.

Назвал «Портленд», который приложил руку к реабилитации Сабониса.

Назвал неправильной систему, из-за которой американские студенты не могут получить опыт игры с профессионалами.

Хотя в итоге и признал: «Этот матч проиграли мы, а не НБА». И первым вслух сказал, что необходимо подключать профессионалов.



По сути, это был первый проигрыш США в истории Олимпиад – так как 72-й они так и не признали. И тот момент, когда американцы впервые задумались, что пришла пора привозить на турнир команды, созданные из звезд НБА.

Чтобы соперничать со сборной Союза, потребовалась настоящая Дрим-тим.

История от участника (Василий Авраменко, «Спорт-Экспресс»): «На Олимпиаде медали давали только игрокам. Сразу после финального матча с югами Волков вручил свою награду мне, а Марчела – Гомельскому. Но примерно через час я сказал Александру Яковлевичу: «Медали ребятам надо вернуть. Так будет правильно». Отдали – и пошли «душить» президента МОК Хуана Антонио Самаранча. Гомельский его за грудки схватил: «Хуан! Где моя медаль? Я десять лет эту команду создавал! Все игроки, кто на лавке сидел, медали получили – а я нет? Где справедливость?»

Бедный Самаранч начал оправдываться – дескать, Саша, не я эти правила придумал…

В итоге игроки сами заказали нам медали. Они полностью идентичны сеульским – разве что золота в них на три грамма больше. Так что историческая справедливость была восстановлена».