Но прославился он как один из самых успешных спортивных менеджеров России во время работы с пермским «Урал-Грейтом» и московским ЦСКА. Несмотря на то, что эти команды во многом строились на легионерах, в них была необъяснимая душевность, благодаря которой они моментально становились любимыми у болельщиков. Тот «Урал-Грейт» до сих пор помнят в Перми, тот ЦСКА влюбил в баскетбол новое поколение, выросшее на Холдене, Лэнгдоне, Панове.



Мы попросили его вспомнить времена, которые он называет лучшими. Здесь будут:

• истории о Сергее Белове и Душане Ивковиче;

• рассказ о главных победах и поражениях;

• характеристики Холдена, Мессины, Вантерпула, Андерсена и даже покойного Роя Тарпли;

• игра с Джейсоном Киддом;

• и все сложности на пути.

Победа над ЦСКА и победа с ЦСКА
– Какую победу вы цените больше всего?

– Таких две. Их никак не разделить.

Первая – это пермская победа над ЦСКА в полуфинале, когда мы впервые стали чемпионами России. Есть победы в чемпионате, а есть победы, которые двигают клуб на несколько шагов вперед. Вот тогда в 2001-м это был такой момент. В регулярке так сложилось, что мы попали на ЦСКА. И по многим параметрам превосходили армейцев на тот момент. Но, прежде всего, нам нужно было самим поверить в то, что можем обыграть великий клуб.

До этого еще была такая ситуация. Мы выиграли Кубок Североевропейской баскетбольной лиги (НЕБЛ). «Финал четырех» проходил в Перми. Там участвовали «Жальгирис», «Летувос Ритас», «Урал-Грейт» и ЦСКА. И тогда ЦСКА прислал на полуфинал второй состав. Это был февраль или март. И через сутки после финала мы играли против них уже в регулярке.

Когда мы узнали, что в «Финале четырех» ЦСКА прислал второй состав (там из основы был только Расти ЛаРу, который приехал разогреться после травмы), Сергей Белов на установке сказал ключевую фразу: «Нам все равно, кто надевает майку великого клуба. Мы должны играть не против людей, которые выходят, а против четырех букв». Мы тогда выиграли и потом победили «Жальгирис» в финале.

И вот через сутки к нам приехал ЦСКА уже в полном составе. Мы еще не отошли от «Финала четырех»: эмоции не те, усталость, но ЦСКА ни за что не хотел переносить этот матч, им нужно было победить. И мы у них вырвали победу с разницей в очко. Что тогда творилось в зале! Именно после того матча Панова начали называть Сергеем Юрьевичем. Потому что было видно: все выжатые, все помирают, нет сил, а он встал на линию штрафных за несколько секунд до конца при «-1» и два попал.

ЦСКА сам ошибся – они дали почувствовать нам вкус победы. Одно дело – говорить, что ты готов. Совсем другое – выиграть у такого клуба.

Первый матч полуфинала в Перми был очень тяжелым: ревущий «Молот», ЦСКА в полном составе, Рой Роджерс нас уничтожал, Захар Пашутин 19 очков навалил со всех сторон… В итоге концовка: у нас «+1», наше владение, и тут при приеме Чикалкин ошибается – плечом отпихивает, дают фол в нападении, мяч переходит к ЦСКА.

Опять великий Белов садится на колено, берет доску, потом ее отбрасывает. Говорит: «Я сейчас вам ничего за эти секунды не нарисую. Встаньте и посмотрите вокруг». А там была хоккейная площадка, и за бортом всегда сидели члены семей, дети. Очень милая история: у кого-то маленький ребенок, к кому-то девушка приехала.

Белов говорит: «Я ничего вам рисовать не буду. Идите и возьмите эту игру».

Они встали. Перехват. И Чикалкин хоронит ЦСКА в полуфинале.

Я был уверен, что на этом серия не закончилась, что дома ЦСКА будет цепляться. Но нет, «+18» – и мы победили.



Это очень важная победа для того, что дальше произошло с «Урал-Грейтом». Практически в этот момент была привита психология победителей: дальше нужно было не ошибаться в небольших коммуникациях, понимать, кто нужен, а кого надо отсекать. А вот сама атмосфера уже сделала этих людей чемпионами. Кто там был? Шейко, Пегушин, Шушаков – это все парни из Соликамска, из Березняков. Когда бы они представили себе, что могут стать чемпионами?

Вторая важная победа – когда ЦСКА взял Евролигу впервые за 35 лет.

Здесь было больше работы, больше терпения. Случился большой проигрыш до этой победы, когда можно было надломиться, в принципе, многие и надломились.

Надломились потому, что мы взяли «Финал четырех» к себе в Москву. Весь менеджмент занимался только этим: били рекорды по продажам билетов, продали билеты для Евролиги на «Финал четырех» более чем на 2 миллиона евро, собрали идеальный состав да еще и с запасом. У нас был дополнительный легионер, всегда здоровый, который постоянно твердил: «Дайте поиграть хотя бы в чемпионате России». Но – образно говоря – не хватило. Вина полностью моя, менеджерская, плюс это все перенеслось на тренера.

– Что значит «не хватило»? Ивкович говорил, что были лишние люди в раздевалке.

– Думаю, что лишние люди вряд ли повлияли. Скорее, была утеряна концентрация в конкретном матче.

Очень много обсуждалось, что такое «Финал четырех»: все решается в одной игре, ты можешь весь сезон выкашивать без остановок (как мы и делали – 43 победы подряд во всех турнирах), но проиграть самый важный матч. В итоге уступили команде, которая играла узкой ротацией. У нас была длинная скамейка, но 18 промазанных штрафных говорят сами за себя.

Потом мне было смешно слышать, когда игроки оправдывались: «Нам даже не дали потренироваться лишний раз». Так все команды находились в одинаковых условиях. Мы бы не допустили, чтобы «Маккаби», «Тау Керамика» или «Панатинаикос» имели лучшие условия, чем мы. Тогда Евролига была сосредоточена на том, чтобы не нарушались права ни одной из команд.

Становление «Урал-Грейта»
– Это самое тяжелое поражение?

– Было еще очень значимое для «Урал Грейта» поражение, которое поменяло философию команды. 99-й год – мы попадаем в серию за третье место на тульский «Арсенал». Отличная команда была: Олег Ким, Михаил Соловьев, Алексей Вадеев, Антон Юдин, югославы… Первым Олег Ким, вторым тренером был Александр Харченков — чемпион мира-1974. Первый матч они выиграли у нас. Меня встречал губернатор, знаменитый коммунист, герой соцтруда. Все готово к награждению «Арсенала». И тут мои в двух овертаймах обыгрывают «Арсенал». 1-1 в серии.

Представитель федерации — не буду называть — приносит мне эти бронзовые медали в раздевалку и говорит: «Арсенал» отказывается ехать к тебе в Пермь, ты все равно выиграешь. Вот тебе медали». Мы говорим: «Такие медали нам не нужны». «Ну тогда сам собирай команду».

И действительно сами объехали тульских ребят, чтобы третий матч состоялся. Договорились с Харченковым, они набрали семь человек и приехали в Пермь. Канун Дня Победы, в «Молоте» собрались ветераны, и тут «Арсенал» всемером побеждает «Урал-Грейт». Потому что, пока собирали команду соперников, занимались организацией, наша команда вместе с тренером уже расслабилась. Мы-то по молодости считали, что все относятся к делу так же серьезно, как и мы.

Вот это меня научило очень многому. Я полкоманды отрезал и уволил сразу же после этого матча, включая тренера. И тогда я понял, что когда ты горишь и делаешь все для результата, то необходимо, чтобы рядом были люди, которым можно доверять. Иначе это как больной зуб: если болит, то болит вся голова. Там был американец Джеффри Роджерс – в Перми его звали Максимка – он один тащил. И когда оставалось «-2» и куча времени зайти в овертайм, все отказывались от мяча: ни я, ни я, ни я. И в конце концов этот упаханный парень бросает: дужка, дужка, дужка – вывалилось. Понятно, что ног у него уже не было.

Это поражение до сих пор сидит внутри: оно очень повлияло на отношение к игрокам, на то, как нужно собирать коллектив и на площадке, и в офисе. Потом с Беловым мы уже набирали не только баскетболистов, а людей, которые внутри раздевалки будут что-то из себя представлять.

– И как это было?

– С приходом Белова «Урал-Грейт» начал расти и расти.



Интересный был момент, когда я его пригласил. Это было на Исполкоме РФБ, я ему говорю: «Сергей Александрович, так и так, вот я такой-то, хочу пригласить вас в Пермь работать». На второй секунде ответ: «Ты почему ко мне так долго шел?»

Я понял, что у нас все получится.

Потом было предложение по второму тренеру. Всех литовцев я знал и даже дружил: Марчела, Сабас, Хома. По Хомичюсу тоже моментальное решение. Думаю, Господи, два олимпийских чемпиона у меня на бане рулят.

Вместе мы обсуждали философию. Для меня это все было впервые: натурально обсуждали, как прививать людям победную психологию.

Начали с Америки. Три первых года «Урал-Грейт» ездил и участвовал в предсезонных встречах в Штатах. Причем не так, как ЦСКА, который играет с НБА. А так, как это было еще при Гомельском: за 50 тысяч долларов тебя возят по всем университетам на автобусе.

Первый год: вернулись с 0-6. Помню еще, Белов говорил: «Ну что, первые номера, как вы себя чувствуете, как у вас контракты подписаны?» И вот выходят наши первые номера и половину площадки перейти не могут: американская молодежь на прямых ногах, весь «спэйс» закрыли, да продохнуть негде – сразу «-25».

Сергей Саныч выбирал, кто пойдет с нами дальше.

Второй сезон – 2-3 проиграли. Хотя, честно скажу, я соперников выбрал попроще.

Помню, вторая пресс-конференция: везде написано «Красная армия». Я им говорю: «Да мы не «Красная армия». Слушайте, не выйдем на игру, если не исправите на «Урал-Грейт». Зал был битком, мы даже попадали в какие-то трансляции.

И вот третий сезон: я уже знал контакты, уже договорился с Биг-Тен, два матча попадали на национальное телевидение. В итоге 3-2 сделали, третий матч выиграли в овертайме. Из той группы, что начинала, у нас осталось четверо пацанов: один на бане и тройка Шушаков, Пегушин и Шейко. Я им говорил всегда: «Вы конвертируйте свои яйца березниковские на площадке. Посмотрите, как они вас бьют. А вы что?! Вы же с югами играете: там парень за трусики взял, так ты и подпрыгнуть не можешь. А судья не видит».



И с каждым годом у них это все больше проявлялось. Им хотелось показать, как они это умеют делать. Правильно подобранные американцы помогли остальным. Авлеев тогда летал как монстр. Он в Евролиге-2001/02 раза три-четыре был игроком тура. Валера Дайнеко два раза был игроком месяца.

Тогда мы в группе шли на первом месте, так как в первом круге чаще выступали дома. Как только поехали в гости (а это были выезды вроде «Реала»), а я «Урал-Грейт» вез двумя пересадками, то сразу пошли вниз: нас хватало только на две четверти.

Но все же мы в регулярке зацепились, попали в топ-16 и там пошумели.

– «Правильно подобранные американцы». При этом куча классных историй: Явтокас вообще сбежал, а еще у вас играл легендарный Рой Тарпли…

– С современными средствами коммуникации «Урал-Грейт» звенел бы каждый день. Там скандалов, интриг, расследований было полно. При этом на команде это никак не отражалось, ничего не попадало в медиа.

Артурас Явтокас скорее сбежал от себя. С его фактурой, с очень странным броском (у него такое толкание ядра получалось) он все равно мог бы помочь. У него было чувство подбора, от него требовалось занять в «краске» максимальное пространство, забрать мяч и отдать. Но он играл сам по себе: забрал, «уйдите все» и повел – сразу потеря внизу или перехват мелкого… И вот это недовольство парень не пережил. Мы его не особенно пытались удержать. У него был действующий контракт, но после этого поступка мы поняли, что он нам не годится ни внутри команды, ни на площадке.

От нас американец Сандберг тоже уехал. Мы его подсмотрели во время турне: у него и агента не было, но мы ему в Америке все подробно рассказали. И вот он приехал в Пермь. Я знаю, что всегда нужно ездить по центральным улицам и показывать только хорошее, чтобы парню понравилось. Промах был в том, что парень родился в южном штате, а вот здесь зима да еще и все серое. Тучи, грязь и слякоть. «Это че, так и ходить?» Он в итоге сам пришел и говорит: «Ребят, я так не могу, вы крутые, но я поехал в Америку».

Мистер Тарпли – уникальный случай, это сейчас было бы в тренде. Мы все о нем прочитали заранее: лучший шестой в НБА. Посмотрели видео: леворукий, пихается с краю, поднимает всех, на правую руку перевести – без проблем, полукрюк – без проблем. Особенно хорошо у него выходило при обыгрыше спиной сбоку (сейчас так Шенгелия только делает), у него был длинный первый шаг, он когда вставал, принимая мяч, нога уже была на сопернике…

Проблемы у него были следующие: его просто выгнали из Америки, счета заморозили, въезжать обратно из-за наркотических историй было нельзя, он выступал только в Европе.

Тарпли – это просто рок-н-ролл. Когда он уехал (а он жил с девушкой, которая беспрекословно за ним ходила), у него там в каждом шкафу квартиры мы обнаружили бутылки шампанского, вина, еще чего-то...

Он как-то выходил из этой квартиры вот в таких казаках, поскользнулся, повредил голеностоп и выпал на несколько недель. Я в контракте потом всем прописывал: «Не надевать в плохую погоду скользкую обувь, в скобках – казаки и прочее»…



Вот посмотри на фотографию Тарпли. Красавчик: все стоят в черном, он – в белом. Когда мы одевались, он мне говорит: «Президент, а что все в черном-то?» «Правильно говоришь, надевай белое, тебя все увидят». «Отлично». И вот мы не в костюмах, это у нас манишки такие. И этот белый костюм как-то внизу не дошит.

Как-то команда отправлялась на выезд, и я приехал в аэропорт. Подхожу со спины к Тарпли. Говорю: «Рой, как дела?» А он что-то занюхивает, держится за нос. «О, президент. Что-то насморк у меня, лечусь».

Крутой по баскетболу, крутой по жизни. Играем с ЦСКА. Рой против Валеры Дайнеко. Первая четверть: 19 очков положил через Валеру. Но быстро он уставал при таком режиме.

Тарпли несказанно помог. Он команде показал, как играть в баскетбол на самом деле – он уничтожал. Хотя у него были уже пухлые руки после всех этих дел. И с ним что-то каждый день происходило: то кошка воет, то с машиной что-то, то поскользнулся. Его все время приходилось проверять.

После каждого сезона мы ехали ко мне на дачу, и я всем повторял: «Запомните это время, возможно, это лучшее время вашей жизни. Никогда этой команды больше не будет: она умирает на последних секундах последнего матча».

Именно с «Урал-Грейта» началась философия, которая потом дала результат: мы давали больше, чем прописано в контракте. Это сегодня принято прописать все до последнего пункта так, что не дышать, не пукнуть… Мы же очень следили за бытом, знали проблемы каждого человека, каждой семьи и старались их решать. Мы объясняли людям: вот мы тебе делаем все, а ты, пожалуйста, отблагодари на площадке. Не только по контракту, а вот для этих людей, которые приходят на трибуны.

Новый ЦСКА
– Вы обыграли ЦСКА, а потом возглавили московский клуб. Как проходил ваш переход на новое место?

– Это было очень тяжело. Представляешь, вот человек, который влюбил в баскетбол всю Пермь. На руках нас выносили из чемпионского самолета. И вдруг я перехожу к сопернику.

Предложение мне делал Гомельский, и он же познакомил меня с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым. Это случилось рано, где-то в апреле. ЦСКА он тем самым сразу убил: уже весной они все понимали, что в клубе все изменится.

Я точно знал, что в «Урал-Грейте» мы не сможем прыгнуть выше. На второй год бюджеты полезли вверх, и региональных денег столько было уже не найти. Я, в принципе, планировал от баскетбола отойти после второго чемпионства – не продавать клуб, по-прежнему контролировать, но и не управлять ежедневно.

Три дня мы с супругой обсуждали: дети маленькие, еще что-то. Но важно понимать: я к ЦСКА всегда относился как к великому клубу, поэтому в этом отношении сомнений у меня не было.



Больно было уезжать из Перми – бросать то, что построено своими руками. Когда я приехал играть с ЦСКА в Пермь (а я специально приехал с командой), то половина зала меня освистывала, кричала: «Предатель!» Половина зала наоборот поддерживала: «Молодец!»

Мы помирились с пермскими болельщиками после того, как в 2006-м ЦСКА выиграли Евролигу, а потом в 2007-м сборная стала чемпионами Европы. Тогда мы открывали АСБ в Перми и привезли туда оба кубка, взяли Джей Ар Холдена и Никиту Моргунова и объясняли, что в этих кубках есть и заслуга пермяков, потому что именно там все и начиналось.

В ЦСКА очень тяжело было в первом сезоне. Поначалу я не мог понять, где энергию брать: ЦСКА – это круглосуточная работа. И я на выходные улетал в Пермь играть в баскетбол, в свой поселок, с первым тренером. Поиграешь, сходишь в баню, вечером летишь обратно. И у тебя есть энергия для того, чтобы снова креативить.

– Ивкович и Мессина: чем отличался их подход?

– С Ивковичем особенная история.

Когда меня пригласили, на рынке было все две опции: Ивкович, который сезон не тренировал, и Репеша. Мы с обоими провели предварительные переговоры, и я уже команду начал собирать: брал русских, держал Панова, еще кого-то. Но время подходит: без тренера уже не могу. Я три раза в Белград летал, еще два раза мы в других местах встречались. Репеша ждет. Звоню Ивковичу – опять не получается. Сомнения какие-то. Он мне говорил: «Ты вот мне объясни, ты вообще кто такой?» «Я генеральный директор клуба ЦСКА». «А раньше ты где был?» «Я был президентом и владельцем «Урал-Грейта», который победил ЦСКА». Он еще неделю собирает информацию. «А как ты будешь управлять, что у вас есть?» А ничего нет: мы пришли, все выдрано, пустое место. Старый менеджмент весь ушел, помню, единственный человек, который нас встречал, запомнился только тем, что пепел сигареты в старый кубок стряхивал.

Потом Ивкович снова звонит: «Ты где? Можешь приехать в Белград?» А мне уже все надоело. «Душан, я не поеду. Я вот с семьей отдыхаю во Франции, хочешь – сам приезжай»… У меня там были родители, дети. Ивкович тоже приехал со всей семьей. Мы все заваливаем в ресторан и просто болтаем. 3-4 часа мы вообще не говорили о баскетболе.

Но это общение и дало неожиданный эффект. Его последний вопрос: «Ну что? Бумаги с собой?» – «Конечно, вот они».

И начинаем формировать команду: Сонгайла и другие… Холден мне тогда очень понравился по АЕКу: они играли против меня в «Урал-Грейте» с британцем 217 и нас раздевали, пик-н-ролл работал идеально… Было очень тяжело. Сербские переводчики. Взяли Ивана Ивановича Едешко – не сложилось.

Было очень сложно удержаться, чтобы не свалиться. Но я четко понимал: Ивкович поможет ЦСКА сделать шаг вперед. Вы только посмотрите на его манеру вести игру: Дуда всегда излучал уверенность, он так себя держал, что судья еще подумает, чтобы не то свистеть, это воплощение авторитета…

И моя менеджерская команда заходила в Европу через Ивковича: дверки открывались благодаря его связям, мы начинали понимать коммуникацию, понимать, как люди смотрят на разные процессы. Считаю, что прогрессировали мы очень быстро: с первого же года мы вышли в «Финал четырех». С Ивковичем базовые вещи приобретались каждый сезон: он дал возможность быстро научиться, быстро найти людей, которые помогали. Например, это был совсем другой опыт скаутинга. Мы смотрели не только тактико-технические данные, но изучали и психологические качества. Очень много времени тратили на поиск игроков последнего броска, изучали, сколько раз на последних секундах принимал решения. Нам очень понравился Михалис Какиузис, который в итоге ушел в «Барсу», высокий, бросающий, он подходил больше всех. Потом Маркус Браун – у него суперистория с рукой, но он и в клатче разбирается.

С Ивковичем было работать одно удовольствие.

Очень сожалею, что не получилось в «Финале четырех» 2003-го в Барселоне, где ошиблись судьи. Мы потом обсуждали это с ним: невозможное безобразие со свистком на Бодироге, когда Хряпа даже его не задел, два штрафных при ровном счете, и все. Наш коварный план был таков: этот судья сначала нас не будет судить, а потом вообще не будет судить. И мы его осуществили.

В 2004-м тоже не повезло. Тогда мы должны были выходить на «Жальгирис», который был нам вполне по силам, но они сенсационно проиграли на последней минуте. В итоге мы попали на «Маккаби» и начали полуфинал «+13». Я потом пересматривал ту игру и все не мог понять, почему Душан не оставил тот состав, который спокойно бы нарисовал «+23». И тогда просто замораживай игру. Понятно, что у него своя система в голове. И «Маккаби» нас обошел.

Потом был 2005-й. Контракт Душана закончился, и нужно было что-то менять, так как существовала угроза сокращения бюджета.

С Мессиной же я познакомился еще в Перми. Он меня поразил. Они приехали играть в топ-16 заключительный матч, который и ему не нужен был, и нам – тоже. Но Мессина привез всю команду, выпустил всех звезд: Джинобили, Ярича, остальных.



Это был прощальный матч для «Урал-Грейта» в Евролиге. Я тогда пригласил группу, у них была такая песня «Прощай, детка, детка, прощай». Парень из нашего балета в маечке Евролиги, манерный, танцевал, а весь зал с него угорал. И в этом же матче мы решили приколоться: итальянцы выходят на разминку, а на другой стороне в майках «Урал-Грейта» выходит «Балет толстых» Евгения Панфилова. Мы их научили разминаться – выстроились в линию, забили из-под кольца, пас отдали. Мессина тогда смеялся до слез, а игроки просто замерли на месте.

Тогда «Люфтганза» летала из Перми в два или три часа, и я попросил Мессину: «Этторе, можешь устроить мастер-класс для тренеров Пермского края?» «Без проблем, я еще и игроков возьму». Я так проникся к нему из-за всего этого: привез полноценную команду, в 9 утра приперся в зал и с тремя игроками показывал передвижения. Так что в момент, когда нужно было искать тренера, я не сомневался, что нужно делать предложение именно Мессине.

Агенты предлагали еще и Дэвида Блатта. Это было очень сложное решение, но подписали Этторе…

– Вы уже тогда говорили, что из Дэвида Вантерпула получится тренер. Откуда знали?



– Мы до сих пор переписываемся с Вантиком, с Трэджаном и с Джеем. Все трое не пропали, работают в НБА.

Трэджан – головастик, сын профессуры. Когда работали в «Бруклине», мы с ним вдвоем вели проект G-лиги, который доказал состоятельность. После этого Трэджона повысили, он стал замом у Шона Маркса, а потом уже получил предложение от «Пеликанс». Трэджан тогда был топом, вышел на отличный уровень, получал хорошее время. Все знали: если тяжело, отдавай Трэджану – высокий прыжок, хорошая пауза, защитник только сел, а он уже выпускает.

Помню, в тот момент у ЦСКА были две опции: Торнтон и Вантерпул. Один чуть моложе, другой старше. Я попросил окончательное решение принять Этторе: он с ним играл в Италии, знал, кто нам больше подойдет. Нам как раз не хватает универсального игрока, на которого можно положиться в сложный момент. В итоге остановились на Вантике.

Когда обследовали его, увидели, что колени слабые. Но вот что Вантерпул сделал для команды: он сбалансировал всех американцев, Джея, Трэджона, наладил внутреннюю коммуникацию, очень подошел Сереге Панову. Потом уже Папалукас все это сплотил благодаря греческому «хи-хи, ха-ха».

Вантерпул очень много помогал всем. Даже молодые к нему обращались: «Дэвид, объясни: если разворот в эту сторону, тогда куда бежать». «Смотри – сюда, конечно». Вот такие маленькие детали его характеризовали.

В финале с «Маккаби» переломил все как раз Вантерпул. Три трехи, девять очков в третьей четверти – мы убежали и больше не отпускали.

А потом мы его повезли в больницу после финала.

Приз нам тогда вручал президент республики. И мы попросили его помощника, чтобы профессор нас срочно принял. Сделали рентген. Приходим к нему. Он смотрит на снимок, говорит: «Ну закатывайте, он же на каталке у вас» – «На какой еще каталке?» – «У него же жидкости в обоих суставах нет» – «Так он нам вчера финал выиграл».

Это вопрос о том, кто как терпит боль. Есть игроки, которые отказываются выходить из-за любой царапины. А есть те, кто будут играть без жидкости в суставах. Вот этот тоже скаутинг, о котором я говорю. Этот опыт приобретался на протяжении стольких лет.

У Вантерпула верхняя часть, как у кошки: руки – быстрейшие. Если бы у него были в порядке колени, он бы с нами не играл, он бы был в другой лиге.

В середине сезона его майку поднимали в университете, где он учился. Для американцев это невероятно важно. И я Мессину уговорил: «Если мы его не отпустим, то обидим человека зря. Считай, что он получил травму». Вантерпул слетал в Америку и вернулся на невероятном подъеме.

– Холден приехал с медицинскими гигиеническими проблемами, уехал чемпионом, писателем и эстетом. Как так вышло?

– Холден играл за АЕК, приличный европейский клуб, но все равно перешел к нам баскетболистом с улицы. Он и сам не верил, что может вырасти в большого игрока.



Тут надо отметить не только Джея. Очень большую роль сыграл его агент Саша Рашкович: он необычный агент, все хотят максимальные условия для своих клиентов, а здесь он заботился еще и о том, чтобы мы помогли ему прогрессировать. И мы вместе придумывали план: приезжал специально к нему тренер из Америки, давали ему большой мяч, он после тренировки оставался, чтобы больше бросать. В итоге мы его довели до того, что он в каждом матче выбивал свою серию: она могла быть в начале, могла быть в конце, но обязательно была серия из трех-четырех трехочковых или проходов, когда он набирал подряд 10-12 очков.

И потом в ЦСКА он прибавил в физическом плане: подкачал ноги, очень глубоко садился, в какой-то момент закрывал все пространство нападающему, загонял лучших атакующих игроков в Европе, очень много перехватывал.

В том году, когда у нас играл Маркус Браун, он на Холдена очень повлиял. Мы их специально селили вместе, в раздевалке они были рядом. Раньше Джей мог уйти сразу после матча, даже не мылся. А Маркус помоется, потом кремом, потом побрызгает все, и красавец: оделся, попер. Ну что же Джей будет вонять рядом с ним? Он тоже начал следить за собой.

Почему он благодарен ЦСКА? Клуб сделал из него того, кем он стал. Он написал книгу, полюбил Россию. Его и не надо было особенно уговаривать играть за сборную. Хотя тогда перспектив никто не знал, просто именно эта позиция была просажена: Вася Карасев ушел, и никто не вырос еще. Когда он испанцам забил, я ему сказал: «Джей, как же хорошо, что именно ты это сделал! Ты, ты, ты!» Ведь для тебя мы просили российский паспорт».

– У вас было много ярких людей: Туркан, Папалукас… Кто из легионеров вам еще запомнился?

– Когда мы собирали команду в Перми, у нас было заведено: каждый новичок перед сезоном исполняет народные песни. И это не просто конкурс-детский сад: ты запускаешь и начинаешь смотреть, как человек в такой обстановке начинает себя вести. Он это будет воспринимать как нагрузку или скажет: «Кайф, чуваки, я вам сейчас такое приготовлю». И здесь становится понятен его характер: либо фан, либо «Пойду пожру, а эти пусть пляшут».

Наверное, Туркан мне запомнился даже не веселостью. В момент пребывания в ЦСКА он был погружен в свою статистику настолько, что это влияло на командную игру. Мирсад – это такой Флэш, он все время горит, все время девчонки вокруг него, все время что-то рассказывает… Но при этом дабл-дабл в каждом матче. Десять подборов снял – все, теперь больше не подбираю, дайте десять очков набрать.

Очень интересная фигура – это Дэвид Андерсен. Мы с ним до сих пор переписываемся, он настолько благодарный парень. В «Реале» он сломал ногу в нескольких местах, это одна из самых страшных травм, которые я только видел, и мы приняли решение его восстанавливать, вернули его в игру, он потом подписал контракт с «Хьюстоном», только недавно завершил карьеру в Австралии. А за сборную до сих пор играет.



У Дэвида невероятная дисциплинированность. Я его спрашивал: «У тебя родители военные?» – «Нет, фермеры». У него все было расписано до мелочей. В перерыв заходит в раздевалку: у него приготовлен бананчик, термосок с чаем идеальной температуры, не горячий и не холодный. Один год он звенел так, что был лучшим в Евролиге. Хотя тоже не без эксцессов. Звонит как-то ночью: «Алло, президент, меня полиция забирает – я тут ударился». Но такие приколы постоянно случались: к российским реалиям надо привыкать. Сначала приезжают и говорят: «Да я сам будут водить». А потом: «Не-не, дайте мне водителя. Ездить тут не могу».

Над Тео все прикалывались всегда. Он боялся летать, всегда с трясущимися руками выходил из самолета. Или газету читал в перевернутом виде. Всегда говорил: «Больше не полечу, поеду на пароходе». Тео – это душа команды.

– Как возникла идея отправить его в сериал «Счастливы вместе»?

– Тогда мы раскрутили бренд ЦСКА, и к нам постоянно обращались с похожими просьбами. В то время даже Ширвиндт и Швыдкой предложили нам поучаствовать в награждении «Золотой маски», это был 2005-й и мы участвовали. Леша Саврасенко с 217 сантиметрами вышел и вручил что-то крошечной артистке. Я вручал «золотые граммофоны».

Москва любит тех, кто побеждает.

Помню, приехали мы из Праги. А у меня за сутки до финала сын родился, назвали Виктором. Я, естественно, никакой, а тут со всех сторон звонят: вас приглашают пять телеканалов. Ну я везде Мессину отправляю.

Тогда все прошло как надо: Михаил Дмитриевич Прохоров накрыл поляну в Праге, шампанским облили автобус, спели народную баскетбольную песню «Все ######, все ######, я теперь властелин колец». Помню, ко мне подходит хозяин ресторана: «Ты здесь главный?» – «А что такое?» – «У меня уже тут побили, там побили, дай гарантию, что…» Я ему показываю на Прохорова: «Вон главный». А у него в меню прописано: украсть ложку – 2 евро, забрать стул – 10 евро, стол – 20 евро… «Иди с ним согласуй». Он ко мне потом подходит и показывает меню: «Нормально будет, если так?» Открывает последнюю страницу, а там рукой дописано: «Сжечь ресторан – 3 миллиона евро». Я говорю: «Иди-иди, он подтвердит». Прикольный парень, вылитый Швейк.

– Вы вели переговоры о том, чтобы ЦСКА регулярно играл против клубов НБА. Почему эта затея постепенно заглохла?

– Первый матч должен был состояться еще в 2005-м, когда Кириленко играл в «Юте». Мы уже провели пресс-конференцию, «Джаз» подарили мне майку с моей фамилией... И тут произошел теракт на Рижке, и Госдеп «Юту» не отпустил сюда.

Мы на этом не остановились: НБА привезла несколько команд в Европу, и ЦСКА сыграл с «Филадельфией» в финале, который проходил в Кельне.

Сотрудничество не получилось, потому что это был коммерческий проект, который вызывал много споров: они хотели забирать все себе и отдавали очень мало принимающей стороне. Мы понимали, что, приезжая сюда, команда НБА как минимум миллион долларов увозит в Америку. А мы из Америки ничего не получаем, потому что даже не знаем, как продаются там телевизионные права.

Стороны находились не в равных условиях.

«Бруклин»
– Вы посмотрели НБА изнутри. Что удивило?

– Системность, которую выдерживает лига. Даже за то время, что мы сидели в «Бруклине», каждый год лига что-то меняла, что-то отстраивала. НБА постоянно стремится к тому, как стать более привлекательной и ориентируется на интересы телевидения.

Например, трехочковые – линию отодвинули на метр, потому что об этом попросило телевидение: команды стали защищаться сильнее, и счета стали очень маленькими.

Зона почему была запрещена? Потому что с ней забивали бы по 60 очков.

К этому же относится и история с контрактами: исключения, страховые выплаты, потолок зарплат. Все мельчайшие нюансы прописаны в толстенных книгах для того, чтобы было качественное крутое соревнование, продаваемое за 9 миллиардов.

Сейчас вот НБА уже осваивается в интернете и опять же учится новому. Мы видели, как может повлиять любая неосторожная фраза: Дэрил Мори написал твит, после чего сотни миллионов китайских пользователей отрубило.

Пришел Адам Сильвер, который тоже предлагает реформаторские вещи.



С точки зрения европейского баскетбола нам, конечно, нужно защищать свой рынок. Понятно, что европейские игроки хотят в НБА, там больше денег, но при этом мы наблюдаем на европейском рынке реверсивное движение: люди в хорошем возрасте 28-30 лет не получают контракты там и приезжают сюда, налоговое бремя в европейских странах чуть легче. Те европейцы, у которых не получилось, тоже возвращаются. Но все это качественные игроки.

НБА поражает еще тем, что те требования, которые прописаны в регламенте, безукоризненно выполняют: ты не можешь работать по серым схемам, предписано так, значит только так. Именно такую системность мы стараемся соблюдать и в Единой Лиге ВТБ – всегда обращаемся прежде всего к регламенту.

Хотя креативность тоже приветствуется: например, мы внедряли свои вещи из ЦСКА, хотели пригласить туда русскую группу поддержки. Если что-то выстреливает, то там это мгновенно замечают. Скажем, я Михаила Прохорова поздравил с помощью видео: оно было для частного пользования, но каким-то образом вылезло. После этого мне позвонили с ESPN, из New Jersey Daily с просьбой разместить этот ролик, а я там приколол «Никс», обыграл тему Бруклинского моста с песней Синатры. Я им говорю: «У меня на песню Синатры прав нет, ничего нет, это для частного пользования». Но важно, что если им что-то нравится, то они сразу реагируют.

Понятно, доходы населения другие. Но баскетбол – крутая игра, в любой части Земли приносит людям удовольствие. Много лет назад считалось самым важным, когда ты забиваешь победный бросок. Сегодня уже есть слэмданки, блок-шоты, передачи вышли на второе место по зрелищности. А в будущем атлетизма еще добавится, люди вообще будут летать. Придется сократить еще время атаки, чтобы все было еще быстрее. Необходимо выше поднять кольцо, потому что уже коротышки забивают сверху.

Но это все будет зависеть от того, как будет потребляться НБА.

– Вы играли с Джейсоном Киддом. Что он за тип?

– Джейсон – крутой игрок. Не получилось у него в Бруклине по простой причине: у него не было административного опыта, опыта выстраивания коммуникации не с игроками, а со всеми остальными. Он сразу с площадки пришел на тренерский пост, а в Америке главный тренер НБА – это большой руководитель, у него куча департаментов, куча обязанностей. И вот с этим Кидд не справился: он мог правильно и харизматично вести игру, но за пределами площадки у него были достаточно большие проблемы.

Я с ним несколько раз играл в баскетбол. Это что-то уникальное: ты просто бежишь после пик-н-ролла, и у тебя вдруг неожиданно оказывается мяч в руках. Ты оказываешься один под кольцом – только забей. Я и забил, а вот Матеранский промазал. Я посмотрел на его кисти и руки: он отдает пас только за счет кистей, поэтому это выходит вообще незаметно. Он все видит, все читает, все понимает.

Первый раз я с ним встретился еще на Олимпиаде-2000. Когда мы выбирали тренера и проводили собеседование на Совете директоров, я ему напомнил: «Джейсон, а я с тобой знаком». Он смотрит: «Да-да-да, русская форма, точно».

Не знаю, удастся ли теперь сыграть со Стивом Нэшем.

– Знаменитый обмен с «Бостоном»: кто-то винит команду Прохорова, кто-то винит Билли Кинга. Что там было?

– Кого бы ни винили, решение было общее: кто-то был против, кто-то был за, кто-то долго колебался. И все факторы были понятны: возраст, контракты… Думаю, что нельзя никого винить. Как бы мы кого ни осуждали, как бы пресса ни пыталась достать какой-то инсайд, мое персональное мнение: решение было совместным и взвешенным. Да, мы лишались будущего на какой-то момент, но сознательно пошли на этот риск.

В принципе, сейчас у «Бруклина» произошел такой же обмен, и во что он конвертируется, еще большой вопрос. Вот «Бруклин» пошел на второй круг, но уже без нас.